— Новаторские педагогические техники и авторские методики преподавания, — зачитал помощник, выудив из вороха моей корреспонденции Образовательный вестник.
— Да-да. Вот это всё, — я скривился. — Педагогическое и методическое точно не к нам.
— Но, господин ректор, — пискнул Генри, и я сузил глаза. Спорить со мной решил? Ох, не тот день он выбрал.
— Возможно, повторюсь, лишь возможно. Министр Нобераль хочет проверить нас, я слышал, что его дочери была предложена работа в министерстве, так что…
Я закатил глаза.
— Она об этом тоже успела похвастаться в своём письме, я таки внимательно читал. Соберись, Генри! Что ей от нас нужно?
— Закрыть нас? — трагически просипел секретарь.
О да, ему есть чего бояться. Его испытательный срок ещё не подошёл к концу, и если Нуридж лишится лицензии, то он и все студенты с аспирантами отправятся уже в настоящую тюрьму, мотать настоящие сроки, с настоящими наказаниями. И там у них не будет тёплых постелек, будут холодные камеры с жёсткими койками, а по соседству настоящие головорезы, а не клоуны, которые заставляют градоначальника отплясывать без трусов.
Я закусил ноготь, раздумывая над внезапным посланием и плачевными перспективами для моих учеников. В том, что Алоиза Иксора Нобераль не собирается у нас работать, я был уверен на сто процентов. Очевидно, это такой хитрый ход: приехать с проверкой под видом соискателя на должность и посмотреть изнутри на наш Нуридж. Когда ты работаешь в заведении, то все несовершенства бросаются в глаза сразу же. Вот же хитрая лиса! Изображает в письме наивную глупышку с идеалистическими взглядами, а сама хочет прикрыть мою академию. Ну нет.
— Пишем письмо с отказом? — решительно спросил Генри.
— Пишем, — твёрдо ответил помощнику, собираясь быть жёстким до конца с этой Алоизой, которая строго смотрела на меня из газетной статьи. Пухлые губки, детское личико и копна густых волос. Совсем ещё ребёнок. Даже если она серьёзно хочет попасть в Нуридж, то это не место для маленькой Леди Совершенство.
*.*.*
Долго подбирал слова. Отказы никогда не были моей сильной стороной. Всегда болело сердце за людей, кому я писал такие письма. Должно быть, на меня так повлияло роковое послание, которое я сам получил семь лет назад. В нем было лишь короткое “прости” и кольцо. Ещё по лёгкой выпуклости на бумаге я поняла, что лежит внутри, но тогда надежда была сильнее меня.
Ей просто не подошёл размер. Я выпишусь из лазарета, куплю новое, и все будет как прежде.
Как прежде не стало, да и размер был верен, ведь я сам надевал кольцо на её палец.
Сейчас я, конечно, не разбивал сердце влюблённой девушки, я просто спасал Алоизу от другой ужасной напасти. Разочарование! Если она так сильно желает стать педагогом, то Нуридж растопчет её мечты в одночасье. Я уже видел такое не раз. Я сам был таким, пока не пришлось брать в руки падл. Верил в свою миссию, новое призвание, и вот... Кто я теперь?
— Впервые вижу, что вы пишете такое длинное письмо, капитан, — отметил Генри.
Парень места себе не находил, потому что улавливал моё невесёлое настроение, но не мог прочувствовать причину из-за ментального блока. И я не позволю ему. Кольцо с тех пор лежит в моём столе как вечное напоминание, что раны могут быть не только от оружия или магического сгустка. Слова и поступки оставляют куда более глубокие и уродливые рубцы. Моя прирученная тьма оживилась и была на удивление со мной солидарна сегодня. Моё тактичное и чуткое проклятье — какая прелесть. Я даже решил не ограничивать себя в этот раз и зажёг сургучную свечу магией. Приятное чувство разливалось по телу, когда я колдовал.
Генри заворожено и без страха смотрел за чёрным язычком пламени. Свеча чуть оплавилась, и я капнул воска на конверт. С забавным хлюпающим звуком печать оставила свой след — герб с неприступной крепостью на скалистом утёсе. Когда-то и у этого форта были лучшие времена, он защищал северную береговую линию, из бойниц смотрели пушки, гарнизон всегда был готов к атаке, в бухте напряжённо дремал патрульный фрегат. Волшебное время Нуриджа. Сейчас же мы оба не на своём месте, и оба не можем просто встать и уйти. У крепости нет ног, а мне некуда податься. Такая вот банальщина.
Поднялся из-за стола и направился к камину. Он вспыхнул ещё до того, как я успел его активировать, и я вопросительно посмотрел на Генри, но и он не колдовал. Прежде чем я успел построить хоть одна догадку, на меня со свистом выпорхнуло новое письмо. Я быстро присел, а оно отлетело в противоположную стену и шлепнулось об пол.
Секретарь вскочил с дивана и ринулся к дымящемуся конверту. Поднял его, и теперь перекидывал его из руки в руку и шипел.
— Ух, какое горячее. Капитан, вам не понравится адресат.
— Опять Нобераль? — обреченно спросил помощника.
— В точку, господин Дайхард. Не дождались они нашего ответа, и судя по весу там не просто письмо, там настоящий эфир. Посмотрим вместе? — горячо попросил Генри. — Так мало волшебников умеют писать эфиры, тысячу лет их не смотрел уже. Такая тут у нас тоска…
— А чего ты ждал от тюрьмы? Круглосуточных развлечений? — строго отчитал его и выхватил письмо.
— Оно понятно, капитан, но простые радости ещё никому ещё не вредили. Даже вам.
Он был прав, моё сердце тоже забилось в каком-то детском предвкушении. Для нас эфиры в армии записывал генерал, и мы смотрели их всем взводом. А ещё как-то раз, когда я был совсем желторотым юнцом, младший офицер принес нам эфир, записанный в одном столичном доме удовольствий. Там распутная прелестница оголила своё плечико. До сих пор помню, как стучало сердце в висках. Нас тогда всех дружно наказали за непотребства на службе, а младшего офицера и вовсе разжаловали, но оно того определённо стоило. Сейчас, конечно, меня уже не удивить голым плечом, современные модницы становятся все смелее, оставляя все меньше простора для фантазии.
Да и Алоиза Иксора Нобераль вряд ли пришёт своё обнажённое плечико, скорее всего там будет избалованная девица, потрясающая папиной фамилией и положением в обществе. Она будет мне угрожать и топать ножкой. Я много таких повидал в своей жизни, и они точно не вызывали сладкой истомы в сердце и учащённого пульса. Их хотелось излупить падлом и надолго поставить в угол.
Что ж... Я определённо заблуждался во многом. Оказывается, голое плечико ещё способно вызвать шевеление в моей душе, а Алоиза Иксора Нобераль определённо умеет удивлять. Едва я распечатал конверт, как начался эфир. В центре спальни сидела девушка в ночном платье и кружевных панталонах. Я мучительно закашлялся, а Генри присвистнул.
Быстро закрыл конверт, и изображение пропало к явному неодобрению моего помощника.
— Почему перестали? — он хрустнул у меня за ухом крекером, и я хлопнул себя ладонью по лицу. Нужно объяснять, почему не стоит смотреть на полуголую дочку министра образования?
— Генри, она явно не в себе, мы не можем воспользоваться её состоянием и смотреть это. Она юная, растерянная дева…
