Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
Вот уже почти четыреста лет сюда стекаются беглецы, бунтари и мечтатели.
Матери и отцы пилигримы
Первыми поселенцами в Провинстауне были, собственно, пилигримы, прибывшие в Провинстаунскую бухту на «Мэйфлауэре» в 1620 году. Они провели здесь зиму, но, столкнувшись с нехваткой пресной воды, уже весной перебрались в Плимут, который вошел в учебники истории как изначальное место высадки пилигримов. В Провинстауне, понятное дело, не рады подобному искажению фактов.
«Мэйфлауэр» встал на якорь в нынешней Провинстаунской бухте после шестидесяти шести дней в море. Реакция пилигримов, похоже, была не слишком восторженной. Один из них писал, что пейзаж состоял из «кустарниковых сосен, болячек [черники] и прочей шушеры». Той зимой было заключено Мэйфлауэрское соглашение[7]. Родился ребенок, Перегрин Уайт, четыре человека — Дороти Брэдфорд, Джеймс Чилтон, Джаспер Мур и Эдвард Томпсон — умерли. Трое из них похоронены в Провинстауне. Дороти Брэдфорд упала за борт: предположительно, покончила с собой.
«Мэйфлауэр» был грузовым кораблем, не предназначенным для перевозки пассажиров, поэтому попасть на него можно было за относительно скромную плату. Люди, теперь известные нам как пилигримы, сперва перебрались из Англии в Голландию в поисках религиозной свободы и провели там двенадцать безработных лет, прежде чем, отчаявшись, решили отплыть к Новому Свету. Они не были пуританами; они называли себя сепаратистами, и при всей их внешней суровости до пуритан им было далеко. Они танцевали и играли в игры. И не чурались цвета на своих платьях.
Лишь около трети из них были сепаратистами. Другие две трети были теми, кого сепаратисты называли «пришлыми», — мужчины и женщины, которые по той или иной причине ничего не добились в Англии и приплыли на «Мэйфлауэре» в надежде на лучшую жизнь. Они были нужны пилигримам, чтобы разделить расходы на корабль. В большинстве своем Отцы и Матери-основатели с самого начала были не прочь поднажиться. Меньше чем через десять лет после основания Плимутской колонии там уже вовсю процветали грабежи, алкоголизм и секс во всех его недозволенных проявлениях. В «Истории поселения в Плимуте» Уильям Брэдфорд, вдовец Дороти, жаловался на «невоздержанность в отношениях между неженатыми людьми… но также и между супругами. Но что еще хуже, даже содомия и мужеложество (их и называть-то боязно) не единожды возникали на этой земле».
В этой конкретной главе американской истории роль Провинстауна замалчивается так же, как и привычки и склонности отцов-основателей. Каждый День благодарения бесчисленные американские школьники рисуют картинки, создают диорамы и ставят спектакли о высадке пилигримов у Плимутского камня, но мало кто из детей когда-нибудь хотя бы слышал о Провинстауне. В начале XX века покровители города попытались исправить ситуацию, построив огромный монумент в память о пилигримах.
Они организовали национальный конкурс дизайна, но все представленные работы являли собой вариации обелиска, слишком напоминавшего монумент Вашингтону. По причинам, о которых история умалчивает, отборщики остановились на точной копии Торре-дель-Манджа в Сиене, которая стоит на тосканской площади, где некогда гулял Данте и где проводятся ежегодные безумные скачки палио. В 1907 году под гул фанфар президент Тедди Рузвельт заложил краеугольный камень; строительство башни завершилось в 1910-м. Она стала опознавательным знаком Провинстауна, якорем города, хотя и не возымела желаемого действия по просвещению народных масс касательно того, где на этом континенте впервые пришвартовался «Мэйфлауэр». Мало кто увидел связь между итальянской колокольней и высадкой пилигримов.
Памятник пилигримам виден практически отовсюду — как в городе, так и на подступах к нему. Если правильно выбрать точку обзора и посмотреть на него, чуть скосившись, с любого из четырех углов, можно увидеть голову Дональда Дака. Верхушка башни — его шляпа, арки — глаза, зубцы под арками — клюв. Это может потребовать некоторых зрительных усилий, но если все удалось, у вас уже не получится смотреть на памятник как-то иначе.
Уклад
С первых дней своего существования Провинстаун был непокорным, труднодоступным и благосклонным к маргиналам. Первоначально он был частью соседнего города Труро, но в 1727 году Труро с отвращением провел разделительную линию на Бич-Пойнте, и образовавшуюся полосу свободных нравов и сомнительных обычаев назвали Провинстауном — несмотря на протесты местных жителей, предпочитавших название Херрингтаун. Будучи недорогим и свободным, он издавна привлекал художников, которые по-прежнему составляют большую часть его общего населения, что отличает Провинстаун от любого другого известного мне города или городка. Юджин О'Нил жил здесь, когда был безвестным молодым алкоголиком, пытавшимся писать пьесы; Теннесси Уильямс проводил здесь лето, когда был всемирно известным алкоголиком, пытавшимся писать пьесы. Здесь жили Милтон Эйвери, Чарльз Хоторн, Ханс Хофманн, Роберт Мазервелл и Марк Ротко, а также Эдмунд Уилсон, Джон Рид, Джон Уотерс, Денис Джонсон и Дивайн. Норман Мейлер, Стэнли Куниц, Мэри Оливер и Марк Доти до сих пор живут здесь.
Среди менее известных обитателей — Радиодочка, девушка, которая ходила по улицам и передавала новости, поступавшие прямиком ей в голову, а также женщина, об ту пору называвшая себя Сик, — она жила в домике, который построила с друзьями в кроне большого дерева неподалеку от Брэдфорд-стрит; она сохранила имя, но изменила написание и произношение на Суик, когда познакомилась с заведующим кафедрой искусств какого-то большого университета, вышла за него замуж и внезапно обнаружила, что из диковатой неохиппушки превратилась в даму, устраивающую вечеринки для академиков на юге Калифорнии. По сей день мужчина из местных по прозвищу Шиворот-Навыворот, лет шестидесяти, с окладистой бородой и склонностью одеваться по-зимнему вне зависимости от времени года, разгуливает по восточной части города, с неистовой сосредоточенностью подметая тротуары. Всю свою одежду он носит шиворот-навыворот.
Летом улицы Провинстауна переполнены, как ярмарочные аллеи, и толпа состоит в основном из белых. Таков Кейп-Код — королевство европеоидов, и это один из самых проблемных его аспектов. В последнее время эта странность усилилась в связи с тем, что на лето стали привлекать ямайцев, в основном, чтобы они выполняли низкооплачиваемую кухонную работу, которой больше никто не готов заниматься. Некоторые ямайцы, приехавшие в Провинстаун на лето, теперь живут здесь круглый год, и кажется возможным — не кажется невозможным — следующее постепенное развитие событий: белые геи и лесбиянки, так долго бывшие бродягами и чужаками, теперь, как правило, владеют большинством предприятий и почти всей недвижимостью в городе, а ямайские иммигранты утверждаются как новое, маргинализованное, дерзко внедрившееся население.
Летним днем, среди прохожих и покупателей, в радиусе пятидесяти футов вполне возможно увидеть: толпу пожилых туристов, приехавших на день в экскурсионном автобусе или высадившихся с круизного лайнера, что встал на якорь в бухте; стайку мускулистых парней, направляющихся в спортзал; отпускных мать и отца, таскающих своих измученных нервных детей по магазинам; пару лесбиянок с таксой в радужном ошейнике; двух папаш-геев в чиносах и рубашках Izod, толкающих коляску с их приемной дочуркой; демонстративно татуированную девушку в дредах, которая работает в магазине курительных принадлежностей; мужчину, одетого — и весьма убедительно — под Селин Дион; пожилых женщин, спешащих по делам; нескольких гомосексуальных школьных учителей из разных частей страны, которые приезжают в Провинстаун каждый год, чтобы пожить пару недель без необходимости скрывать свою ориентацию; нескольких изможденных рыбаков, возвращающихся домой после смены, проведенной в лодке; биржевого трейдера в сандалиях за три сотни долларов, приехавшего на выходные из Нью-Йорка; а также группку бешеных местных ребятишек на скейтбордах, проверяющих, насколько близко они смогут подкатить к пешеходу, не сбив его при этом с ног: трюк, который обычно им удается — но не всегда.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
