Страшно представить. Совершенно не хочется представлять, что же произойдет дальше.
***
Авто мягко стартует по направлению в ад, к затхлым подвалам старинного особняка. Мой телефон выброшен в урну. Больше никаких звонков домой. Все бонусы списаны с твоего счета, тупица.
Охвачена паникой настолько, что не в состоянии расстраиваться и переживать, даже не способна мыслить. Но это привычно, закономерное положение вещей.
— Поступила информация, что Гай Мортон договаривался о тайных встречах с баронессой Бадовской. Прикрытие — сеансы массажа. Двенадцать сеансов — двенадцать свиданий, — обманчиво спокойный голос, обволакивающий и бархатный, от него бросает в дрожь. — Я всегда проверяю данные. Догадываешься, к чему привела проверка?
Черт, не может быть. Полный бред. Подстава.
— Это первый раз, честно… никогда прежде… он сам… господи, я даже не знала… какие свидания, — шепчу сбивчиво, пытаюсь унять панику в теле.
— Вы не созванивались ежедневно? — елейно уточняет фон Вейганд.
— Нет, — отчаянная ложь.
— Тогда объясни это так, чтобы я поверил, — он достает из кармана скомканный лист бумаги и протягивает мне. — Распечатка звонков. Указана дата и время, номер Мортона подчеркнут.
— Я… я не… я ему не звонила ни разу… это он… но я…
Мои отмазки выглядят хилыми даже для меня. Замолкаю, нервно сглатываю.
— Это обнаружили в твоей комнате. Похоже на записку.
Знакомая купюра приземляется рядом. Отказы не прокатит. Остается чистосердечное признание.
— Ладно, скажу правду, — пробую выровнять дыхание, но получается с трудом: — Гай… Дура, какая же я дура.
— Гай? — злость прорывается наружу, сквозь непроницаемую броню, разрушает завесу показного равнодушия, обнажая гнев.
Пальцы жестко обхватывают мое горло, но не сжимают, а демонстрируют подавляемую силу.
— Он звонил, я говорила, но мы не встречались, сегодня первый раз. Честно! — невольно всхлипываю и продолжаю молоть чушь: — Правда, не знаю, как и почему… я… ничего не было. Он сунул мне эту записку, незаметно, а я спрятала ее, но не в комнате, а в туалете. Но я не собиралась…
— Что еще он тебе сунул? — цедит фон Вейганд сквозь зубы.
— Пожалуйста, не…
— Прекрати мямлить, — этот тон хуже пощечины, опаснее прямого удара.
— Я не спала с ним. Только говорила, — смело встречаю взгляд зверя, чувствую, как слезы струятся по щекам. — Почему ты мне совсем не веришь? Знаешь, людям иногда нужно общение с кем-то, хочется поделиться, но… я не слышу ничего кроме приказов.
— Заткнись, пока я не передумал, — хмуро произносит он и отстраняется. — Не искушай мое терпение.
— Просто…
— Заткнись. Не смей произносить ни слова. Надень счастливую маску на свое очаровательное личико и улыбайся. У нас важный гость, поэтому никаких признаний и ничего лишнего. Ты баронесса Бадовская. Понятно?
Киваю в знак согласия.
Остаток дороги проходит молча.
— Когда этот спектакль завершится, мы поговорим по-настоящему, — фон Вейганд подает мне руку, помогает выйти из авто. — Там, где я давно представлял тебя голой и окровавленной.
«Ты это заслужила», — резюмирует внутренний голос, а у меня не находится контраргументов.
Замечаю на пороге миниатюрную, тоненькую фигурку. Неведомый гость — юная девушка? Сестра или дочь?
Когда мы подходим ближе, с трудом сдерживаю возглас невольного восхищения. Этой женщине не меньше шестидесяти, хрупкая и стройная, обладающая осанкой королевы и природной грацией, которая улавливается моментально. Ее лицо приковывает внимание, покрытое сетью тонких морщин, но все равно удивительно прекрасное, правильные черты не утратили выразительность и особую магию очарования. Время не властно над зелеными глазами, сияющими драгоценными изумрудами в ярком солнечном свете.
И меня не покидает странное дежавю.
Другой, совершенно не похожий человек. Чужой и посторонний.
Однако…
Я будто смотрю в собственное отражение.
Глава 2.1
Вся наша жизнь — икра. Ну, признайтесь честно, вам тоже слышалось именно «икра» во вступительной композиции к той невероятно популярной передаче?
Отставить шуточки в строю, Подольская. Сейчас не до смеха.
Будь по-вашему, капитан. Значит, перехожу в режим нытья.
Вся наша жизнь — автобус, в который беспардонно врываются десятки назойливых пассажиров, вносят сумятицу в размеренный порядок, вопят, пытаясь привлечь внимание или, наоборот, забиваются в укромный уголок, таятся, намереваясь проехать зайцем, использовать ситуацию с выгодой и ускользнуть, когда затея утратит смысл. А иногда здесь становится непривычно тихо, пустынно, галдящая толпа исчезает, приходит одиночество, такое горькое и гнетущее, что теснота жалит грудь.
Кто-то промчится мимо, не оставляя следа в памяти, растворяясь среди прочих лиц.
Кто-то способен проехать с тобой бок о бок до конечной станции, поддержать на крутых поворотах и помочь выстоять прямо, с гордостью, несмотря на крутые виражи. Или напротив готов позлорадствовать и грубо отпихнуть локтем в сторону, предательски обрушиться со спины и пригнуть к сырой земле.
Определить роль человека на твоем пути только кажется трудным.
В действительности мы сразу понимаем, с кем имеем дело. На уровне подсознания, инстинктивно, против справедливых замечаний логики.
Молниеносная дуэль взглядов, обмен приветственными улыбками и энергетическими флюидами. Достаточно нескольких секунд, чтобы ясно осознать: этот — гад и сволочь, а тот — добрейшей души человек.
Но как быть, если однажды на пороге твоего автобуса окажешься ты сам? В роли нового пассажира. Старше и мудрее, из другой, абсолютно неизвестной реальности.
***
Зеленоглазая женщина обращается ко мне на неизвестном языке. Слова звучат мягко и мелодично, с неповторимой легкостью и особым, изысканным привкусом, будто пропущены сквозь сладкий леденец.
В памяти возрождаются картины недавнего прошлого, четкая раскадровка моего личного диафильма.
Пентхаус с видом на ночной Бангкок. Жар сильного тела и щекочущая нервы опасность, пугающая решимость причинить боль и неосторожное признание. Спасительная трель мобильного, резкая смена настроения и неожиданное помилование.
Похоже на французский. Совсем как в тот раз. Неведомый собеседник, способный усмирить зверя, совладать с разрушительной стихией и заставить мучителя сменить гнев на милость.
— Лора понимает русский язык, — парализующий холод забирается под кожу, когда рука фон Вейганда ложится на талию, осторожно, непривычно ласково, почти с трепетом.
