Я обдумал ее слова. Иногда Мидж ускользала в какой-то собственный мир, в какие-то края вдали от душных городов и корыстолюбивых смертных, и обладала способностью увлекать за собой и других — то есть если хотела взять их с собой. Большую часть времени мне приходилось оставаться прагматиком, хотя меня не переставало удивлять, какой приземленной и практичной Мидж умеет становиться, когда того действительно требуют обстоятельства.
— Слушай, вот что мы сделаем, — сказал я. — Мы вернемся к агенту и выложим свои карты. Укажем все дефекты, большие и маленькие, и назовем минимальную цену, в какую сможем уложиться. Если Бикклшифт пойдет на это — прекрасно, если нет — что ж, нам придется примириться с правдой жизни.
Мидж не могла возразить на это, но, увидев тревогу в глубине ее глаз, я испытал неприязнь к самому себе.
Так мы и сделали. Допив свое пиво и сок, мы поехали обратно в Кентрип. У меня бурчало в животе, а Мидж хранила угрюмое молчание. Когда мы проезжали Грэмери, ее глаза не отрывались от коттеджа, и снова она вытягивала шею, пока он не скрылся из вида.
Обеденное время давно прошло, когда мы добрались до деревни и нашли Бикклшифта, который не знал, чем занять остаток дня. Я изложил ему нашу позицию, сказал, что коттедж нам очень понравился и мы очень хотим его приобрести, но он имеет некоторые неприятные изъяны, которые требуют внимания и могут пробить значительную брешь в наших финансах. Как насчет того, чтобы сбросить с установленной цены хотя бы четыре тысячи?
Он посочувствовал. Сказал, что все понимает. Но ответил отказом.
В объявлении указывалось, что Грэмери требует некоторого ремонта, и, вполне возможно, цена высоковата. Но снижать ее он не имеет ни полномочий, ни, надо сказать, профессиональной склонности к этому. В конце концов, это «очень подходящая недвижимость» в «самом подходящем» на свете месте.
Я чувствовал, как Мидж упала духом, и сам тоже повесил нос. Хотя я испытывал смешанные чувства к этому месту, известие о том, что оно нам не достанется, расстроило меня больше, чем я ожидал.
Выпрямившись на стуле, Бикклшифт объяснил, что распорядители завещания Флоры Калдиан установили минимальную цену, и мы лишь первые в очереди желающих осмотреть дом. Он говорил это вполне дружелюбно, но агенты по недвижимости не славятся широтой натуры.
Однако трудность для нас заключалась в том, что мы собирались не только жить в Грэмери, но и работать, а тамошние условия прекрасно подходили для того и другого. К тому же я хотел устроить что-то вроде собственной студии звукозаписи — никаких фантазий, сами понимаете, однако и самое необходимое потребует немалых сумм в наличных. Да что толку рассуждать, не стоило обманывать самих себя. Приятная идея, но практически недостижимая. Прощай, уютное гнездышко в деревне!
С тяжелым сердцем мы покинули Бикклшифта, и он пообещал сообщить нам, если что-нибудь изменится. Всю дорогу до въезда в Лондон Мидж молчала, и мне было нечем ее утешить.
В ту ночь она плакала во сне.
Три звонка
Есть такая старая китайская пословица, я только что ее придумал: «Когда счастье на твоей стороне, числа в расчет не принимаются».
В 8.30 утра нас разбудил звонок в дверь. В этот час редко кто-то беспокоит меня, поэтому Мидж пришлось выбраться из-под одеяла на этот звонок. Приоткрыв один глаз, я заметил, что лицо у нее все еще припухшее, а глаза красные от слез. Она натянула халат и вышла из спальни, а я застонал и зарылся головой в подушку. Но тут Мидж открыла входную дверь, и послышался знакомый рокот:
— Доброе утро!
Валери Харрадайн, ее агент, возвестила о наступлении утра.
Из кухни доносились их голоса, Мидж говорила еле слышно, а Большая Вэл скрежетала, как астматическая бетономешалка. В действительности Вэл была неплохой теткой, хотя и с избытком бычьей энергии, и что меня в ней раздражало — это та манера, в какой она навязывала Мидж работу, которой та не хотела. Узнав ее миссию в то утро, я был готов расцеловать этот огромный лоб, усы и все лицо.
Мидж влетела обратно в спальню и, запрыгнув на кровать, своими молочно-белыми бедрами оседлала мой живот, а руками стала трясти за плечи. Я заныл и попытался ее скинуть.
— Никогда не угадаешь! — кричала она, прижав меня к постели и хохоча.
— Ну, Мидж, такая рань! — пытался протестовать я.
— Валери вчера весь день пыталась до меня дозвониться...
— Чудесная новость. Ты слезешь с меня?
— Ей это не удалось, потому что нас не было, понимаешь? А ночью не могла позвонить, потому что сама была не дома.
— Это очарова...
— Слушай! Вчера вечером она встретилась с одним покупателем картин у Гросса Ньюби.
— Ты же не любишь это агентство.
— Я от них без ума. Они устраивают на следующей неделе грандиозную презентацию, и распорядитель хочет, чтобы плакаты были в моем стиле, похожи на мои иллюстрации. Им нужно три, Майк, и они готовы здорово заплатить.
Рекламные агентства нынче в отличие от издателей книг и журналов удивительно много платят, когда дело касается оформления — сами понимаете, за счет клиентов, — и в моей голове возникли денежные знаки, прогнав последние обрывки сна.
— Пятьсот за каждый, — просипел грубый голос.
Я поднял голову и увидел широкое лицо Большой Вэл, заглядывающей в дверь, — неприятное зрелище на пустой желудок, даже с сидящей на нем Мидж.
Однако в то утро лицо было не лишено приветливости, и я постарался быть любезным.
— Минус твои двадцать процентов, — сказал я.
— Естественно, — ответила она без улыбки.
И все равно я послал ей воздушный поцелуй — в моем голом виде было бы неприлично наградить ее настоящим. Мои руки лежали на бедрах Мидж, и я подозрительно спросил:
— Когда они должны быть готовы?
— В понедельник, — сказала она.
— Эй, Мидж, тебе такого не выдержать.
— Все будет в порядке, я поработаю в выходные. Если дело выгорит, агентство удвоит цену.
— Три тысячи?
— Минус мои двадцать процентов, — вставила Большая Вэл.
— Естественно, — сказал я.
Мысль о том, что Мидж сделает три такие иллюстрации, встревожила меня: она никогда не халтурила и не мухлевала в своей работе, а ее стиль отличался особенной тщательностью. Я знал, что даже при таких сжатых сроках она вложит в свои иллюстрации всю душу.
— Ты понимаешь, что это означает, Майк? — Ее широко раскрытые глаза сияли. — Мы сможем позволить себе купить коттедж, мы осилим его цену!
— Не совсем. — Я напомнил ей требующуюся сумму. — Нам все равно тысячи не хватит, даже если ты все получишь за плакаты.
Если я представлял, что мои слова охладят ее пыл, то я ошибся: они не произвели ни малейшего эффекта.
