Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
О себе любимой
Мне снятся сны, за которые, если бы я только воспринимала их всерьез, впору угодить в психиатрическую больницу. Как-то раз я пошла к психоаналитику и попросила помочь мне разобраться в этих снах. Я поведала, что мне приснилась корова, которая в первый учебный день повезла меня в школу. Потом появился слон, озадачивший меня еще сильнее коровы. Потом слон превратился в воздушный шарик с бейсбольной битой, и этот шар битой запустил бейсбольный мячик на спортивную площадку. Все, кто это видел, улюлюкали, в том числе и корова.
И представьте себе, психоаналитик заявил мне, что корова воплощает мою мать, по неведомо каким причинам, но возможно, потому, что у коровы есть вымя и у матери, в общем, тоже в некотором смысле, оно имеется. Слон воплощает моего отца с его диктаторскими наклонностями и стремлением доминировать. Затем отец превращается в воздушный шар (почему, спрашивается?), а мячик, по которому он бьет битой, символизирует меня. По словам психоаналитика, все это означает, что отец не верит в мои способности и силы: что бы я ни затевала, по его мнению, меня ждет неудача. И вуаля! За это дивное откровение с меня содрали 120 долларов. Мне сразу полегчало. Шутка. Полегчало только моему кошельку.
Пятьдесят оттенков критического мышления
Выше я уже объяснила, что наше внутреннее мышление – лишь незначительная часть того, что мы собой представляем, но вам наверняка будет интересно узнать, почему мы по большей части думаем негативные мысли. В наши дни негативными являются примерно 80 % мыслей. Но почему?
Мы, люди, не пользуемся инстинктом так, как это делают животные. Нам приходится анализировать все мозгами. Правда, когда мы еще находились на стадии рыбы, мы обзаводились плавниками, не размышляя об этом, но в воде мы не задержались (почему – не спрашивайте). По какой-то причине мы решили выползти на сушу, и внезапно нам потребовались ноги. К сожалению, ноги не помогли нам убежать от нашего знакомого, саблезубого тигра, поэтому потребовались копья, огонь и так далее; ситуация все усложнялась и наконец оказалось, что для выживания необходимо научиться думать. Эта новая для нас штука под названием «мышление» означала, что мы можем пользоваться абстракциями, воображением, принимать решения, предсказывать, выстраивать логические цепочки. Но со всеми этими новинками мы приобрели тревогу о будущем, мучительные размышления о прошлом и то, что сводит нас с ума сегодня: пережевывание переживаний.
Столь значительная часть нашего языка была построена вокруг предупреждения об опасностях (их и правда было много), что эти послания интернализовались. Это означает, что в прошлом они имели практический смысл, это были опасения вроде: «О боже, меня съест саблезубый тигр, или я попаду в очередной Ледниковый период без шапочки и шарфика», но затем эти мысли трансформировались, и в наши дни они звучат так: «Мне поставят миллион дислайков, от меня все отпишутся, меня отвергнут на форуме знакомств, я потеряю работу, партнера, привлекательность, деньги, жизнь». У нас настойчивая склонность к негативному, поэтому то, что когда-то спасало нас, теперь нас обессиливает и иссушает, ведь мы постоянно ходим по кругу, пережевываем переживания и терзаемся тревогой.
Если мы получаем хорошую новость, то всегда можем подумать о ней завтра, в то время как плохую новость начинаем переваривать и пережевывать немедленно. Любое отрицательное впечатление передается в мозг мгновенно, отсюда взялась идея «обжегшись на молоке, дуть на воду». Рик Хэнсон, симпатичный и очень сведущий нейролог, пишет: «Мозг – это липучка для негативных впечатлений и тефлон для позитивных». Я знаю, что эта метафора очень точна, потому что сама на 98 % состою из липучки.
О себе любимой
Когда мне было чуть за двадцать, я поступила в Королевское Шекспировское Общество и испытала ощущение выхода из собственного тела с уколом радости в сердце. Я всем рассказывала, что поступила, хотя многие мне не верили: актрисой я была кошмарной. Для прослушивания в КШО я выбрала один из самых великих монологов в истории театра – монолог Антигоны, с рыданиями и брызжущими слезами и слюнями. Может, комиссия на прослушивании решила, что древние греки ровно так себя и вели и это у них было нормой. Но сами подумайте, если вы узнали, что вашего брата съела ваша общая тетушка, как вы еще себя поведете? (Пьесу я целиком не читала, но сюжет в общих чертах усвоила из монолога.) Произнося монолог, я краешком глаза наблюдала за Тревором Нанном, который тогда был художественным руководителем КШО. Когда я начала, он ел мороженое, а когда закончила, то он так и сидел с высунутым языком, а мороженое стекало у него по рубашке. Так или иначе, меня приняли и предложили мне роль девицы в «Напрасных усилиях любви». Я была на седьмом небе от счастья.
Хорошо помню это чувство, но еще лучше запомнилось мне, я как играла на одной сцене с такими выдающимися актерами, как Алан Рикман, Зоэ Ванамейкер, Джонатан Прайс, Ричард Гриффитс, Майкл Хорден и другими – они уже были знамениты или им еще предстояло прославиться. Все они прекрасно владели классическим английским выговором, потому что большинство из них были британцами. У меня произношение было так себе и помню, что партнеры, слыша мои реплики, косились на меня и даже морщились. Как-то раз на спектакле кто-то из партнеров подбросил мне скомканную записку: «Ты не умеешь играть. Найди другую работу». Иногда, произнося шекспировские строчки своей скромной роли, я сама морщилась от того, что слетало с моих губ. Когда я произносила слова классика, получался какой-то унылый монотонный бубнеж. Я часами тренировалась у себя в гримерке, произносила скороговорки, распевки, что угодно, но произношение мое никак не улучшалось.
И вот это мне запомнилось лучше всего – это, а не письмо, в котором мне предлагали роль и поздравляли со вступлением в ряды Королевского Шекспировского Общества. И до сих пор воспоминание о злобной записке все так же свежо и ядовито. У меня всегда была склонность накапливать и запоминать именно негативное – все это липнет ко мне, как репей к ткани.
Мы сами создаем терзающие нас тернии – и делаем это своим мышлением. Больше всего нас выматывает и расстраивает не сама ситуация, но мысли, которые ее сопровождают. Как говорит принц Гамлет во второй сцене второго действия: «…нет ничего ни хорошего, ни плохого; это размышление делает все таковым; для меня она [Дания] – тюрьма»[2]. Тут мы с Гамлетом совершенно сходимся во мнении.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
