– Ветер, – ранее говоривший с ним мужчина подошел ближе, – давай, заберем девку с собой на конюшни. Здесь ведь орать будет… К вечеру весь город съехался на дачи. Лишние проблемы нам ни к чему. А там, займешься ей… как хочешь.
Нависший надо мной изувер моргнул. Потом еще раз, явно, приходя в себя. В прояснившемся взгляде мелькнуло сознание и он отпустил меня, не скрывая своего раздражения, отбросил на пол нож. Только когда монстр отодвинулся, я увидела, что говорившим с ним мужчиной был Игорь.
Дружески похлопав его по плечу, Ветер развернулся и пошел в сторону выхода, бросив тихое:
– Девку забрать.
– Это я, только я сама. Больше никого нет. Нет и никогда не было никакого заказчика, – от страха быстро затараторила я.
Игорь молча подошел ко мне и дернул на себя за руку, поднимая меня. Обернувшись, кивнул двум мужчинам, мявшимся в спальне, указывая им в сторону выхода. Те быстро ушли, оставив нас вдвоем.
– Пойдем, – холодно произнес мужчина.
– Игорь, пожалуйста, – я подняла на него полные слез глаза, – с мамой что? Ты только ответь, прошу! Мне больше ничего не надо! Куда хотите пойду! Сама!
Обойдя меня, все так же, молча, он подобрал с пола клочок бумаги и сунул мне в руку.
«Анюта, я про сахар забыла. Дойду до сельского магазина и обратно. Тебе придется подождать.» – гласила короткая записка.
– Сейчас, я сейчас, Игорь…
Быстро схватила с пола брошенный пистолет и, собрав красные туфли и платье, свернув все, быстро затолкнула назад в шкаф. Подняла нож и вернула его на стол. Нашарив здесь же ручку, перевернула смятый мной листок и быстро написала:
«Не теряй. Уехала на сборы.»
Оставив записку на кухонном столе, повернулась к мужчине.
– Спасибо, – прошептала ему одними губами.
Ни слова не говоря, он подтолкнул меня в сторону выхода.
Оказавшись на веранде, увидела, что стальной «Lamborghini» уже нет. Аккуратно закрыла дверь садовой калитки и забралась на заднее пассажирское сиденье черного «Cadillac Escalade». Игорь сел рядом и, все так же, молча, махнул рукой водителю, разрешая тому отъезжать. У выезда, на углу соседней улицы я заметила маму, которая оживленно разговаривала с такой же дачницей, бережно прижимая к груди большой бумажный пакет сахара…
От неконтролируемого чувства облегчения одинокая слеза искренней радости скатилась по моей щеке. Я подняла руку и, незаметно для всех, размазала ее по лицу, припухшему от подаренных пощечин. Поднесла пальцы к губам и прикоснулась к ним языком, пробуя соль головокружительного счастья на вкус.
И вот именно сейчас, в этот самый момент, мне стало абсолютно не важно, что со мной будет! Главное, что мама останется жить…
За неудавшийся план своей несостоявшейся мести должна ответить только я. Никто больше. Страх от предстоящей «беседы» холодил тело и нервным ознобом проходил по всему организму…
Я, заерзав на дорогой коже сиденья, своей суетливостью привлекла внимание Игоря и он повернулся, глядя на меня.
– Расскажи ему, – лаконично грубо бросил мне.
– И он отпустит?
– Нет, но будет менее болезненно, – честно ответил немногословный мужчина и отвернулся, продолжая следить за дорогой.
Меня передернуло от откровенности тихо прозвучавшей жуткой правды…
Дальше мы ехали уже молча. Больше смерти теперь я боялась новой встречи с ним! Проклинала тот день, когда не смогла сделать тот, самый первый, важнейший в своей жизни, смертельный выстрел.
Мне показалось, что приехали быстро. Заброшенный, старый конезавод, как выяснилось, отлично охранялся. На въезде нас встретили два охранника-сторожа, которые быстро подняли шлагбаум, пропустив машину. Территория запущенной конефермы была огромна. Аварийные бараки, предназначенные для животных стояли рядом, один к одному. Мы подъехали к самому дальнему и машина остановилась рядом с уже припаркованной стальной «Lamborghini»
– Сама пойдешь? – спросил Игорь.
Я не смогла ответить, лишь кивнула. Водитель разблокировал двери и я вышла. Но ноги, словно приросли к земле. Чуть подтолкнув меня в спину, Игорь тихо, еще раз отчетливо, лишь для меня, негромко произнес: «расскажи ему». И от этого шепота колкие мурашки побежали под моей кожей, больно задевая, оголенные от эмоций, нервные окончания…
Зайдя внутрь, поморщилась от въевшегося в стены здания, застарелого запаха испражнений животных, мгновенно въевшегося в ноздри. Помещение было длинным, с наглухо закрытыми стойлами по обеим сторонам узкого прохода. Тусклый свет попадал сюда случайно, только через незначительные прорехи в прохудившейся от времени крыше.
Ужас сковывал мои движения. Я шла вперед, словно уже не живая…
Подойдя к открытой двери последнего денника, решительно перешагнула его порог и вошла внутрь. Тесное, душное помещение, к моему удивлению, оказалось пустым. Игорь, подойдя к дальней стене, у самой коновязи, звякнул цепью и повернулся ко мне.
– Сама… или…? – вопросительно, тихо спросил он.
– Я же тебе обещала, что сама, – ответила ему и сделала шаг навстречу.
Не разглядывая меня, он моментально защелкнул грубо-сваренный, достаточно объемный железный ошейник на моей шее и вышел из стойла. Больше ни разу не оглянулся и резко закрыл за собой дверь на внушительный засов снаружи. Я слышала только глухие шаги уходящего мужчины. Каждый его шаг точно совпадал с тихим ударом моего сердца…
Устало оседая на грязный, устланный старой, заплесневелой соломой пол, в тысячный раз пыталась убедить себя, что весь ужас этого дня очень скоро закончится.
Как же я ошибалась!
Оказалось, что все только начинается…
7 глава
По довольно значительной прорехе в крыше барака, следила за тем, как прячется солнце. Его лучи больше не попадали внутрь помещения, поэтому здесь становилось еще темнее. Со временем, мои глаза привыкли к существенному недостатку света и стало гораздо проще.
Первое время я боялась даже дышать, стараясь не пропустить звук приближающихся шагов. Вслушивалась в сумеречную тишину, чувствуя, как по спине медленно стекают крупные капли холодного пота. Сердце грохотало в ушах так оглушительно, что я улавливала эхо его барабанной дроби по длинному пустому коридору…
Страх сковывал движения. Я так и не решилась сдвинуться с места, продолжая сидеть на грязном полу, подтянув к себе ноги и обняв их руками. Со временем тело затекло от принятой позы и безмолвного ожидания, но я не шевелилась. Сейчас представляла собой лишь комок натуго сплетенных нервов, по которым, как по оголенным проводам, искря во все стороны, проходил разряд невыносимого напряжения.
Минуты медленно перетекали в часы, но никто не приходил. Казалось, что обо мне просто забыли…
