Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Но сейчас ощущения совсем другие, это какая-то новая забывчивость. Та, прежняя, была как туман, который того и гляди развеется, теперь же словно отказала какая-то важная деталь электронной схемы. За полтора года перименопаузы богатейшая библиотека моего разума сократилась до одного-единственного просроченного романа Даниэлы Стил.
С каждым месяцем, неделей, днем мне становится чуточку труднее вспоминать то, что знаю. Точнее, то, что я знаю, что когда-то знала. В сорок девять лет кончик языка перегружен – все время на нем что-то так и вертится.
Подумать только, как часто память меня выручала. Сколько экзаменов я завалила бы, если бы не умение запомнить почти с фотографической точностью несколько глав из учебника, осторожно, как страусиное яйцо на блюдце, донести эти сведения до класса, где идет экзамен, извергнуть их на бумагу – и готово! Эта дивная суперсовременная цифровая система поиска, которую я четыре десятка лет воспринимала как должное, ныне превратилась в пыльную провинциальную библиотеку, где работает Рой. По крайней мере, так я его называю.
Кто-то просит Бога услышать его молитву. Я же умоляю Роя порыться в моем банке памяти и найти пропавший предмет/слово/как бишь его. Бедняга Рой уже не первой молодости. Мы оба уже не. Работка у него такая – искать, где я оставила телефон или кошелек, не говоря уже о том, чтобы вспомнить редкую цитату или название фильма, о котором я думала на днях, с молодой Деми Мур и Элли Как-ее-там, – но стоит попросить, и он тут же отключается.
Помните, как мы смеялись над Дональдом Рамсфелдом, на тот момент министром обороны США, когда он обмолвился об “известных неизвестных” в Ираке? Как же мы потешались над уклончивостью старика. Так вот теперь я наконец поняла, что имел в виду Рамсфелд. Перименопауза – ежедневная битва с неизвестными известными.
Видите ту высокую брюнетку, которая с выжидательной улыбкой направляется ко мне в молочном отделе супермаркета? Вот-вот. Кто эта женщина и откуда она меня знает?
(Пожалуйста, Рой, пойди и разузнай, как ее зовут. Я уверена, у нас где-то это есть. Может, в разделе “Жуткие школьные мамаши” или “Женщины, которые, по моим подозрениям, нравятся Ричарду.)
Рой, шаркая тапочками, удаляется, а неизвестная, но очень дружелюбная высокая брюнетка – Джемма? Джемайма? Джулия? – щебечет о каких-то наших общих знакомых. Упоминает, что ее дочь сдала на отлично все выпускные экзамены. Увы, яснее от этого не становится, поскольку отличные оценки – непременное условие для любого ребенка амбициозных родителей из среднего класса.
Порой, когда забывчивость усиливается настолько, что я становлюсь совсем плоха – то есть плоха, как та рыбка в этом, как же его, ну в том самом фильме (Рой, ты где?), – такое ощущение, словно я ловлю мысль, которая заплыла в голову и тут же ускользнула, вильнув хвостом. Пытаясь поймать эту мысль, я чувствую себя заключенным, который заметил высоко на полке ключи от своей камеры и никак не может их достать. Я изо всех сил стараюсь дотянуться до ключей, встаю на цыпочки, смахиваю паутину, умоляю Роя напомнить мне, зачем я вообще пришла в кабинет / на кухню / в гараж. Но в голове пусто.
Может, поэтому я и начала скрывать свой возраст? Поверьте мне, никакое это не кокетство, а инстинкт самосохранения. Старая подруга по работе в Сити рассказала мне, что ее знакомому директору по персоналу срочно необходимо устроить на работу женщину, чтобы закрыть квоту, предписанную Обществом инвестиционных фондов. У него большие связи, ему ничего не стоит шепнуть словечко в правильное замшелое ухо с торчащим пучком волос, чтобы обеспечить тебе место без портфеля в совете директоров компании, которое щедро оплачивается и требует присутствия всего лишь несколько раз в год. Я подсчитала: имея в активе парочку таких должностей, в дополнение к финансовым консультациям, я вполне смогу поддерживать нас на плаву, пока Ричард переучивается, и при этом продолжать заботиться о детях, маме и родителях Рича. На бумаге все выглядело отлично. Да я одной левой могу выполнять обязанности хоть двух членов совета. Полная надежд, я ехала на встречу с Джеральдом Керслоу.
11:45
Офис Керслоу в Холланд-парке находится в одном из монументальных белых особняков, похожих на свадебный торт. На парадное крыльцо, в котором ступенек пятнадцать как минимум, приходится карабкаться, как по белым скалам Дувра. Сто лет не надевала приличные туфли, разве что на вечеринку или на встречу с клиентами, но никогда бы не подумала, что можно разучиться ходить на каблуках. Весь недолгий путь от метро я еле ковыляю, широко расставив ноги, точно новорожденная антилопа гну, и даже на секунду останавливаюсь у газетного киоска, вцепившись в него, чтобы не упасть.
– Все в порядке, мисс? Осторожнее, смотрите под ноги, – гогочет продавец, и меня вдруг охватывает до того нелепая благодарность за то, что он счел меня достаточно молодой для такого обращения, сама диву даюсь. Забавно, но когда тебе нужна поддержка, мерзкие старые сексисты кажутся галантными джентльменами.
Уверенность, которую накапливаешь за годы успешной работы, испаряется мгновенно, и это не поддается объяснению. Весь многолетний опыт куда-то девается за считаные минуты.
– Сколько же лет назад вы уволились из Сити, миссис Редди, – семь?
Зычный глас Керслоу предназначен специально для того, чтобы на параде докричаться до солдата, который мается дурью в задней шеренге. Он орет на меня через стол шириной со Швейцарию.
– Прошу, зовите меня Кейт. Вообще-то шесть с половиной. Но за это время мне довелось выполнять немало новых обязанностей. Я совершенствовала профессиональные навыки, проводила регулярные финансовые консультации для жителей нашей деревни, каждый день читала финансовые газеты и…
– Вижу. – Керслоу держит мое резюме на вытянутых руках, словно от бумаги исходит противный душок.
Отставной военный с ежиком седых волос, похожим на шлем фигурки из конструктора “Лего”, коротышка, на блестящем лице застыла натянутая гримаса, какая бывает у тех, кто всю жизнь мечтал быть дюйма на три выше ростом. Полоски на пиджаке слишком широки, точно меловые линии на теннисном корте. Такие костюмы надевают ратующие за семейные ценности политики, и то лишь после того, как воскресная бульварная газетенка пропечатает историю их похождений – под кокаином, всю ночь, с двумя проститутками.
– Казначей ПС? – Он приподнимает бровь.
– Да, нашего приходского совета. В бухгалтерских книгах у них был страшный беспорядок, но я еле уговорила викария доверить мне тысячу девятьсот фунтов. Я раньше управляла фондом с уставным капиталом в четыреста миллионов, так что эта ситуация меня весьма позабавила…
– Ясно. Вы указали, что были “председателем совета управляющих в муниципальном колледже Беклз”, так? Какое отношение это имеет к нашей вакансии, миссис Редди?
– Пожалуйста, зовите меня Кейт. У школы возникли трудности, ее намеревались закрыть, и мне стоило немалых усилий исправить эту ситуацию. Пришлось поменять структуру управления, и это был настоящий дипломатический кошмар. Вы себе даже не представляете, какая в школах строгая политика, хуже, чем в каком-нибудь банке, и сколько законов приходилось учитывать и еще отчеты инспекторов. В общем, жуткая бюрократия. Неподготовленному человеку нипочем не разобраться. Я добилась слияния с другой школой, чтобы у нас появились средства на преподавателей и прочих сотрудников, которые работают с учащимися, и возможность уменьшить число учащихся в каждом классе. По сравнению с этой эпопеей любое слияние и поглощение покажется серией “Телепузиков”.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
