Виктория покраснела.
— Нет необходимости предлагать, герр барон, — натянуто сказала она. — Я вполне готова считать Софи своей подругой, если она этого захочет. Что касается свободного времени, если когда оно и понадобится, я всегда могу сказать вам.
Барон нахмурился:
— Тем не менее полагаю существенным, что вы не должны постоянно считать себя на службе. Ваше предложение принимается, но подобная семейная ситуация может показаться вам довольно утомительной.
Виктория встала. Она была довольно высокой девушкой, но рост барона превышал шесть футов и подавлял ее.
— Посмотрим, — несколько невпопад заметила она и направилась к двери. Когда она почти взялась за ручку, он спросил:
— Ваши волосы — они очень длинные?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что ошеломленная Виктория прислонилась к двери, прижав руку к французской заколке, которую неизменно носила.
— А что… э… да, — пробормотала она, краснея.
Барон стоял спиной к двери и глядел в огонь.
— Здесь нет салонов красоты, фройляйн. Проще носить короткую стрижку.
Виктория нахмурилась:
— Это просьба или приказ? — Ее голос слегка дрожал.
— Ни то, ни другое, — холодно ответил барон. — Просто наблюдение, и только, фройляйн.
Виктория выпрямилась.
— Я в состоянии вымыть волосы без посторонней помощи, герр барон, — резко ответила она. — Все?
— Все, ja! — Ответ барона прозвучал грубо, и она с легким кивком вышла из комнаты.
Что за странный человек! Какое ему дело до длины ее волос?
Озадаченно подняв плечи, Виктория направилась по коридору в большой зал. Когда она вошла в огромное помещение, то заметила, что на нее смотрит волкодав, и на миг ее сердце дрогнуло. Затем с демонстративным спокойствием девушка пересекла зал и со вздохом облегчения закрыла за собой дверь.
Виктория пришла на кухню с намерением немедленно найти Софи и поговорить о приготовлениях к урокам, но обнаружила только Густава и Марию. Густав пил кофе и курил трубку. Он был великаном с густыми седыми волосами и изборожденным морщинами коричневым лицом. Густав добродушно кивнул Виктории, она в ответ улыбнулась и спросила у Марии:
— Где Софи? Я думала, она здесь.
Мария вздохнула:
— Нет, фройляйн. После того как вы ушли с ее отцом, она надела сапоги и шубу, теперь ее можно найти в конюшне, с Отто и Эльзой.
— Отто и Эльза? Кто это? — удивленно спросила Виктория.
Мария улыбнулась.
— Лошади, фройляйн, — мягко сказала она. — Их только две сейчас.
— О! — кивнула Виктория. — Понимаю. — Она взглянула на свои ноги в чулках. — Возможно, мне стоит надеть сапоги и найти ее.
— Ja, фройляйн, — сказал Густав, кивая на камин. — Es ist kalt, aber der Schnee ist schon[10].
Виктория не совсем поняла, но догадалась, что это что-то насчет холода, поэтому согласилась и отправилась к себе за теплой одеждой. Она взбежала по лестнице, прикидывая толщину стен замка. Снизу не проникало ни звука, и она надеялась прихватить свой транзистор. Перед дверью она остановилась без сил, глядя в круглое окно, откуда открывался вид на долину. Летом луга зеленеют, покрытые маленькими альпийскими цветочками, густо произраставшими под щедрым солнцем. Возможно, на них пасутся коровы, по склону горы взбираются овцы. Будет ли она здесь к тому времени?
Странный звук в одной из соседних комнат заставил ее обернуться, по спине пробежал тревожный холодок. Виктория считала себя единственным обитателем башенки и знала, где в это время находятся остальные жители замка, поэтому мгновенно насторожилась. Никто больше в замке не жил, поэтому любые услышанные звуки могли принадлежать только мышам — или крысам! Если — ее пульс замедлился — если только это не Софи, которая пытается ее напугать.
Шум послышался снова: странный, скребущийся шорох и легкая одышка, словно кто-то, кто бы он ни был, дышал так же быстро, как она.
У Виктории кровь застыла в жилах. Она недостаточно долго пробыла в замке, чтобы сформировать о нем реальное представление, и легко могла вообразить полки предков, живших и умерших здесь в прошлые времена. Хотя за свою короткую жизнь Виктория ни разу не сталкивалась с привидениями, она проявляла здоровое уважение к сверхъестественному, и уединенность замка и башни в особенности не прошли для нее незамеченными.
Виктория нетерпеливо одернула себя. Сейчас ясный день. Духи не проявляют себя при дневном свете, по крайней мере, она о таком не слышала. Виктория вытерла влажные ладони о брюки. Она слишком восприимчива, позволяя воображению уносить себя в заоблачные высоты. Господи, нужно только сбежать вниз, попросить Густава пойти с ней и открыть дверь!
Звук раздался снова, на этот раз громче. Кто-то или что-то, которое шумело, явно устало ждать ответа. «Должно быть, Софи», — с досадой подумала девушка. Больше некому. Это не может быть барон, и она только что покинула Густава и Марию. Остается только Софи. И если она поддастся искушению и сходит за Густавом — очень вероятно, что девочка сбежит в ее отсутствие и выставит Викторию полной идиоткой, когда выяснится, что в комнате никого нет. Но, настаивало воображение, можно привести Густава, ничего не найти и выяснить, что Софи все-таки в конюшне, как сказала Мария. И в таком случае оно, то, что прячется за дверью, запросто может вернуться позже, после наступления темноты, когда в замке тихо, как в могиле, когда некому будет прийти на помощь.
Виктория дрожала, ладони снова вспотели. Бесполезно. Что бы там ни пряталось, она должна раскрыть все сама, иначе потом ей не будет покоя.
На слегка подгибающихся ногах она подошла к двери, приложила ухо к панелям и внимательно прислушалась. За дверью сразу раздалось громкое фырканье и вой. Испуганная Виктория отпрянула и повернула ручку двери. Она не знала, что за ужасная участь ее ожидает, на какой-то миг потеряла надежду и, когда навстречу ей прыгнуло огромное мохнатое тело, целясь в лицо гигантским розовым языком, осела к дверному косяку.
Глава 3
Викторию била такая дрожь, что она не знала, как ей удалось устоять под напором волкодава. И с тем большим облегчением она обняла огромное тело обрадованного животного и зарылась лицом в его шерсть. Она одновременно смеялась и плакала, а пес охотно отвечал, отчаянно виляя хвостом и возбужденно повизгивая.
Теперь, когда все страхи перед зверем пропали при этом проявлении дружбы, Виктория отпихнула пса и слабо покачала головой, проведя рукой по горячему лбу. Здравый смысл вернулся, и она сообразила: вряд ли собака сама заперла себя в комнате. Кроме всего прочего, дверь в комнату всегда держали закрытой. И тут она вспомнила довольный огонек в глазах Софи, когда та присоединилась к отцу и Виктории в кухне. Она могла, собственно, только она и могла! И когда девушка вспомнила жуткие мгновения перед открытием двери, ее охватил гнев. Виктории хотелось ворваться в конюшню, схватить Софи и задать ей трепку. Но разумеется, этого делать нельзя. У нее нет права наказывать девочку, несмотря на любые провокации. Единственный выход — сообщить барону, и пусть разбирается с дочерью по своему усмотрению.
