Местом, наиболее безопасным для предъявления Сталинутребования об отставке, конечно, было далекое от Москвы Черноморское побережьеГрузии. Однако после создания «мингрельского дела» Сталин побаивался своихземляков и перестал ездить туда на отдых. Аллилуева сообщает: «Последнее времяон жил особенно уединенно; поездка на юг осенью 1951 года была последней» (тамже, стр. 190). Так отпал юг.
Оставались Кремль и дача под Москвой. Кремль импонировал слегальной стороны — как резиденция государства и партии. Все легальные актыдолжны исходить отсюда.
Но если Сталин отказался бы принять требование об отставке,то одним нажатием кнопки он поднял бы тревогу не только в Кремле, но и в Москведа и по всей стране: коммуникация здесь была идеальная. Поэтому отпадал иКремль. Оставалось Кунцево, дача Сталина под Москвой.
Кунцево тоже было опасно, но только до тех пор, покабезотказно действовал «внутренний кабинет» Сталина. Лишите Сталина этого«кабинета», и тогда он в ваших руках — таков и был план Берия. Надо было убратьот Сталина его личного врача, начальника его личной охраны, начальника еголичного кабинета, его представителя в Кремле — коменданта Кремля. Их можно былоубрать только руками самого Сталина. Здесь Берия был в своей стихии.
У вас нет никаких прямых свидетельств, но нет и сомнений,что именно Берия организовал пропажу секретных документов Сталина из бюроПоскребышева, о которой рассказывает Хрущев (см.: Khrushchev. Remembers, vol.1, рр. 292–293).
Вероятно, Берия сумел утащить у Поскребышева что-то болеесекретное, чем экономические рукописи Сталина, о которых говорит Хрущев. Иначене было бы понятно заявление Сталина: «Я уличил Поскребышева в утере секретногоматериала.
Никто другой не мог этого сделать. Уточка секретныхдокументов шла через Поскребышева. Он выдал секреты» (там же, стр. 292). Сталиннемедленно снял Поскребышева, но расстрелять не успел.
Куда легче было направить гнев Сталина против генералаВласика. Как профессиональный чекист он был целиком в руках Берия, благодарякоторому и удержался у Сталина столько лет. Но его, вероятно, никак нельзя былоиспользовать против Сталина, зато оказалось возможным спровоцировать Сталина наего арест, что Берия и сделал. Аллилуева пишет: «Надо сказать, что в этосамое последнее время даже давнишние приближенные отца были в опале: неизменныйВласик сел в тюрьму зимой 1952 года, и тогда же был отстранен его личныйсекретарь Поскребышев, служивший ему около 20 лет» («Двадцать писем кдругу», стр. 192).
Зимой 1952 года — это значит в декабре 1952 года, так как воктябре 1952 года Поскребышев выступал на XIX съезде партии и там был избранчленом ЦК. Добавим тут же: освобожденные Поскребышевым, Власиком и ихпомощниками места заняли люди, выдвинутые туда через Игнатьева «внутреннимкругом» — четверкой.
Есть серьезные основания предполагать, что личный врачСталина Виноградов и начальник Лечебно-санитарного управления Кремля Егоровтоже были арестованы по плану Берия. По тому же плану, вероятно, был снят иминистр здравоохранения СССР Смирнов, имевший доступ к Сталину (на его местоназначили никому не известного в партии, но хорошо известного Берия врачаТретьякова).
Один из деятелей Коминтерна, Франц Боркенау, по свежимследам ареста кремлевских врачей высказал догадку: арест личных врачей Сталинаозначает заговор против него его соратников во главе с Маленковым — они хотятприставить к Сталину своих врачей, чтобы решить его судьбу (см.: «Rheinisher Merkur»,23.01.53).
Сегодня уже определенно можно утверждать, что врачи изгруппы академика Виноградова (лейб-врача Сталина) были арестованы по доносусексотки Берия, врача Тимашук, но Сталин обратил эти аресты против самогоБерия, объявив врачей «давнишними английскими шпионами» (как и Берия!) подоносу маршала Конева (см.: Khrushchev. Remembers, vol. II, р. 305).
О реакции Сталина на арест врачей рассказывала его экономкаВалентина Васильевна. Так, сразу же после ареста личных врачей Сталина о нихзаговорили у Сталина за обеденным столом в присутствии Берия, Маленкова,Хрущева, Булганина.
Аллилуева пишет: «„Дело врачей“ происходило в последнююзиму его жизни. Валентина Васильевна рассказывала мне позже, что отец был оченьогорчен оборотом событий. Она слышала, как это обсуждалось за столом во времяобеда. Она подавала на стол, как всегда. Отец говорил, что не верит в их„нечестность“, что этого не может быть — ведь „доказательством“ служили доносыдоктора Тимашук, — все присутствующие, как обычно в таких случаях,молчали…» («Двадцать писем к другу», стр. 192).
Аллилуева думает, что Валентина Васильевна пристрастна изащищает ее отца, но добавляет: «И все-таки надо слушать, что она рассказывает,и извлекать из этих рассказов какие-то здравые крупицы, так как она была в домеотца последние 18 лет, а я у него бывала редко» (там же).
Допускал ли сам Сталин заговор против себя со стороны Берия?Не только допускал, но и очень опасался его как раз после войны. Вот рассказХрущева: «После войны Берия стал членом Политбюро, и Сталин начал тревожиться оего растущем влиянии.
Более того, Сталин начал бояться его. Я тогда не знал, какиепричины для этого, но позднее, когда была раскрыта вся машина Берия поуничтожению людей, все стало ясно. Практические средства по достижению целейСталина находились в руках Берия. Сталин осознал, что если Берия способенуничтожить любого человека, на которого он укажет ему пальцем, то он, Берия,может уничтожить и любого другого по собственному выбору. Сталин боялся, что онокажется таким первым лицом, которого выберет сам Берия» (Khrushchev.Remembers, vol. I, р. 335).
Все известные нам из истории тираны были мнительны,трусливы, вечно воображали себя в опасности, сами разрабатывали сложнейшиеправила обеспечения своей личной безопасности, выкидывали разные трюки, чтобыпроверить преданность окружающих.
То, что люди называют манией преследования, на самом делебыло их вернейшим превентивным оружием против возможных заговорщиков. Сталинпревзошел и в этом отношении всех своих предшественников.
Прежде всего он лишил потенциальных заговорщиков ихизлюбленного времени расправы с тиранами — ночи. Сталин был единственный вистории тиран, который ночью не спал, а работал или веселился в компаниисоратников у себя на даче.
Ложился спать в четыре — пять часов утра, а вставал водиннадцать двенадцать часов дня. Вся гигантская партийная и государственнаямашина страны тоже приспосабливалась к этому режиму работы.
Сталин был и единственным правителем, не жившим в отведеннойему официальной резиденции — в Кремле. Вся страна думала, что Сталин живет втой трехкомнатной квартире в здании бывшего сената в Кремле, которую описалАнри Барбюс, а на самом деле он жил в изолированной от внешнего мира,запрятанной в лесу, обнесенной высоким забором крепости под Москвой, котораяназывалась Ближней дачей в Кунцеве.
