– Папа, – начала Элинор, – Морган надо сшить несколько новых платьев, и их надо сшить до ее отъезда. Не мог бы ты завтра отвезти нас в Луисвилл, чтобы мы могли купить ткани?
Уильям повернулся к Морган и только тут заметил, как она одета.
– Можно, папа?
– Да, конечно. Мне тоже нужно сделать кое-какие покупки.
Нора взглянула на взволновавшуюся Морган. Она уже достаточно узнала свою невестку, чтобы понять, как ей не хочется целый день ездить по магазинам с этими хохотушками.
– Девочки, вы забываете, что Морган – новобрачная. И я уверена, что она предпочитает провести целый день с мужем.
Морган благодарно взглянула на Нору.
– Ты ездишь верхом, Морган? – спросила свекровь.
– Да, но я не садилась в седло целых два года.
– Тогда все в порядке. Сет, ты должен взять жену на экскурсию и показать ей нашу плантацию. Сет ответил:
– Ну конечно. – А потом взял руку Морган и поднес к губам. Глаза у него были лукавые. – Мне будет очень приятно показать моей женушке окрестности. Правда.
– О Ceт, – выдохнула Дженнифер. – как же ты романтичен!
Морган обвела взглядом все семейство, которое наблюдало эту сцену. У Элинор и Остины выражение лица было самое мечтательное. А Нора и Уильям смотрели на них удовлетворенно, словно старые клушки. Они были довольны, что сын наконец-то женился.
Опять заговорила Дженнифер:
– Но как же мы узнаем, что надо купить для Морган? Нет, она должна ехать с нами. Морган ровным голосом заметила:
– Вы же понимаете, я очень плохо разбираюсь в фасонах и модах. Все, что вам придется по вкусу, понравится и мне.
Но тут вмешалась Нора:
– Нет. Моим дочерям нравятся оборки и кружева. А ты слишком миниатюрная, чтобы их носить. И кроме того, – изучающе взглянула она ей в лицо, – моим розовым, пухлым, хорошеньким дочкам идут пастельные тона. A тe6e нужны чистые, яркие краски – красный, зеленый, черный и ярко-синий. – Тут она увидела, что сын уже заскучал, и засмеялась: – Да, дорогой, больше о платьях ни слова.
– Главное, смотрите, чтобы материя была плотная, – сказал Сет.
После обеда Морган поднялась в свою комнату. За последние два дня она просто обессилела.
Войдя, она увидела, что Бесси наливает воду в большую белую ванну.
– Я знаю, что вы очень сегодня устали и рано ляжете спать, поэтому приготовила ванну пораньше.
– О, я тебе так благодарна. Бесси. Ты даже не знаешь, какое это блаженство принять сегодня ванну.
И Морган стала вынимать шпильки из волос.
– Молодая леди, вы садитесь, а старая Бесси поможет вам. Я уже на своем веку это делала столько раз, что и не сосчитать, ведь трех девушек вырастила.
Волосы упали на шею тяжелым узлом, и Бесси выдохнула:
– Господи, дитя! И почему же ты прячешь такую красоту?
Она подняла несколько прядей волос и заколола их на макушке.
– Вот я их сейчас заколю, вот так, – сказала она и так закрепила, что локоны оказались как бы уложенными в высокую прическу.
Морган засмеялась и встала со стула, а Бесси расстегнула крошечные пуговички на платье. Платье упало к ногам, потом и белье, и Бесси опять воскликнула:
– Ой, а я думала, что у вас талия толстая, а груди совсем нет. Но вы только взгляните на нее!
Морган захотелось прикрыть наготу. Никогда и никто, кроме матери и няни, не видели ее обнаженной, да и то лишь в детстве. Она ступила в ванну, села, откинулась назад и закрыла глаза. Так она лежала, подремывала и не слышала, как затворилась дверь за Бесси и потом открылась снова.
Сет несколько минут стоял молча, глядя на свою женушку. Светлые волосы заколоты узлом на макушке, и лишь несколько локонов упали на спину или прилипли к влажному разгоряченному лицу. Кожа безупречна, так и блестит на гладких плечах цвета сливок, а под ними угадываются в мыльной воде два полушария. Тонкие руки лежат на краях ванны. Он все смотрел и смотрел, пока до него не дошло, что она тоже глядит на него. Так они и смотрели друг на друга, а потом он усмехнулся:
– Сестры послали меня спросить, какой стиль в одежде ты предпочитаешь. Это, кажется, имеет некоторое отношение к качествам и фактуре материи.
Морган, все еще смотря ему прямо в глаза, ровно сказала:
– Ничего не предпочитаю и ничего об этом не знаю.
Сет уже повернулся, чтобы уйти, но остановился. В глазах плясал насмешливый огонек:
– А можно мне сказать, какой фасон предпочитаю я? Вот тот, который у тебя теперь. Эта ванна идет тебе больше всего.
– Ах ты! – И Морган огляделась вокруг, чем бы в него запустить. Сет засмеялся:
– Поосторожнее, или я увижу кое-что, кроме ванны, – и ухмыльнувшись, вышел.
Она вновь попыталась вздремнуть, но Сет слишком ее взбудоражил. Она кончила мыться, поднялась из ванны и вытерлась. А затем влезла на широченную кровать. Засыпая, она снова увидела взгляд Сета. Почему ей тепло становится, когда он на нее смотрит?
Она уже спала, когда в спальню вошел Сет. Он тихо разделся и устроился на кушетке.
– Проснись же. Ты ведь хотела осмотреть плантацию, – тихонько разбудил ее Сет.
Она потянулась, улыбнувшись ему.
«О Господи! – подумал он. – Ну точь-в-точь котенок, грациозно пробуждающийся ранним утром». Он смотрел и чувствовал, как в нем нарастает желание.
– Или ты встанешь, или я лягу с тобой.
Морган испугалась, глаза широко раскрылись. Она перекатилась через постель и, соскользнув с противоположной стороны, бегом пустилась в туалетную, а он пробормотал, что по утрам силен, как бык на пастбище. И надевая все то же платье, она громко хихикнула.
Когда она опять вошла в спальню, Сет при виде ее платья нахмурился, но Морган сразу же на это возразила:
– Если помнишь, именно ты не велел мне брать мой багаж, и поэтому из вещей у меня только это платье и ночная рубашка.
Он вышел и вернулся через несколько минут с амазонкой.
– Вот. Это Дженнифер дала. Примерь.
Через несколько минут она опять вошла в спальню в светло-зеленом шерстяном платье для верховой езды. Но Дженнифер была выше Морган и гораздо увесистее. И костюм сидел на Морган так же скверно, как и платья, купленные дядей.
Сет сделал гримасу:
– А я думал, оно подойдет.
Еще никто не вставал, даже на конюшне. Сет подал ей толстый ломоть хлеба с маслом и оседлал двух лошадей. Кобыла, предназначенная для Морган, оказалась смирной, чему девушка обрадовалась, потому что ей было бы трудно справляться с норовистой.
Они ехали молча, наслаждаясь прохладным мартовским утром. Прошел час, и они выехали на берег речушки.
