Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
– Я буду звать тебя Тиилл, не возражаешь? – спросил он у раба на прощанье. – Для северного слуха привычнее звучит… Я теперь не вернусь до завтрашнего утра, поесть тебе принесут. Вино, если хочешь, допей… Спать ложись на кровати, чего ей пустой стоять?.. Что еще? Да, вон там, в сундуке, книги, можешь пользоваться. – Соотечественнику он подобного предложения никогда не сделал бы из опасения показаться странным. Но уроженцы просвещенной Силонии – люди иного склада, для них чтение – это привычное удовольствие. – Главное, на виду не оставляй, прочитал – и спрятал. А то еще прослывем с тобой чернокнижниками!.. Ну, до встречи!
И снова Кальпурций остался один. И было это весьма отрадно, потому что давало возможность в тиши и покое обдумать собственное положение, оказавшееся не совсем таким, как представлялось вначале.
Ланцтрегер – так, кажется, звучал его титул? Йорген почему-то обращался с ним не как с рабом (если не считать того удара сапогом по шее, положа руку на сердце вполне заслуженного), а как с желанным гостем. Почему такая любезность? Чего он от него хочет? Эти вопросы не давали Кальпурцию покоя, он отвык ждать от людей добра, во всем подозревал подвох. Долго перебирал в уме варианты, гадал, чем может быть полезен новому хозяину. Возможно, тот, проведав о высоком положении его отца, судии Вертиция Тиилла, решил вернуть ему сына за богатый выкуп? Или вознамерился просто перепродать подороже, предварительно откормив? Или, наслышанный о хитроумии и учености силонийцев, хочет воспользоваться этими его качествами в своих тайных целях?
Промучившись не один час и не найдя ответа, Кальпурций махнул рукой на неблагодарное занятие и решил воспользоваться любезным предложением насчет сундука. Открыл кованую крышку и… надолго забыл обо всем на свете. Целый год не держал он в руках книги – жестокое испытание для того, кто прежде и на день с нею не расставался. И не беда, что скромная библиотека северянина его вкусам не соответствовала, поскольку не содержала ни стихов, ни песен, ни античных трагедий. После годового перерыва он и за «Трактат о гадах простых и колдовских» был благодарен до слез. Пусть непривычная, а все-таки пища для ума… Завалился на господское ложе, погрузился в описания саламандр, жаб и гифт, да так и провел полночи, ничего вокруг себя не замечая. А когда стала догорать последняя из оставленных ему свечей, не заметил, как заснул. И все эти жабы, гифты и прочая дрянь теснились смутными образами в его тревожном сне, томили и огорчали.
Но проспал Кальпурций недолго – вернулся с дежурства Йорген фон Раух, и вид у него был самый плачевный. Место пришлось незамедлительно освобождать.
Словно в отместку за недавнюю передышку в эту ночь твари спуску не давали. Примета такая есть, будто воды они не любят, будто смывает чистая природная вода злое колдовство. Отсюда и обычаи все: новорожденных от дурного глаза кропить, молодоженов из серебряного ведра окатывать, покойников обмывать… Переоценивают, пожалуй, ее чудесные свойства!
Дождь лил как из ведра, и не спасали от его ледяных струй даже хваленые кожаные плащи гамрского пошива – вода просачивалась сквозь швы. Дождь пропитал одежды, сделал их тяжелыми, будто старомодный турнирный доспех, который в наше время годится только для придворных забав. Дождь затек в сапоги и хлюпал в них при каждом шаге. Йоргену казалось, не было бы никакой разницы, заступи они на дежурство совершенно голыми – ни тепла, ни сухости одежда не давала. А еще казалось ему, что если и было раньше у него в крови черное колдовство, от матери-нифлунги унаследованное, то сегодняшний дождь все смыл, сделал его чистым, аки Дева Небесная.
Так шагали они, мокрые, продрогшие и злые, квартал за кварталом, обходя посты. И снова разводящий ворчливо спрашивал своего начальника, какого шута ему под крышей не сидится. И если бы ланцтрегер фон Раух любил красивые слова, он ответил бы: грош цена тому командиру, что отказывается делить с подчиненными все тяготы службы. Недостоин он их преданности и верности. Только тот вправе посылать людей на страдания и смерть, кто сам готов идти с ними плечом к плечу до конца… Но красивых слов Йорген не любил, поэтому отвечал коротко: «Да пошел ты!»
А скоро и вовсе не до разговоров стало – полезли отовсюду целые полчища! И на дождь ночные твари ни малейшего внимания не обращали, будто не с чистых, святых небес вода лилась, а из поганых, гнилых болотищ. Одного гада бьешь – десяток приходит на смену. Какой породы, кто опаснее – разбираться некогда, знай коли, руби да режь.
…Это было нашествие, какого город дотоле не видывал. Весь гарнизон был поднят по тревоге. Не только Ночной – Дневной страже пришлось взяться за оружие в неурочный час (о чем позднее, когда все было кончено, ночные их сослуживцы вспоминали не без ехидства). Простые горожане, способные держать оружие в руках, и те вышли на улицы, чтобы защитить свои семьи. Потому что в дома рвалась голодная нечисть, за добычей вкусной и нежной! Шла волна за волной, будто подгонял ее кто-то злой и могущественный… И ни за что не выстояли бы люди, разделила бы столица участь приграничного Лобурга, за одну ночь до последней живой души выжранного, если бы твари нападали сколь-нибудь организованно, действовали сообща. К счастью, каждая из них была сама по себе, они, как обычно, и друг дружку норовили сцапать, если выпадала такая возможность. Йорген сам видел, как трое вервольфов потрошили шторба, а тот, уже лишившись внутренностей и ног, все старался дотянуться зубами до ближайшей звериной глотки. Напоследок, что ли, хотел хлебнуть, типа сытому помирать веселее? До того гнусная была сцена, что даже злорадства люди не ощутили – одно омерзение.
…А потом случилось то, отчего у чистокровных людей обычно появляется преждевременная седина в волосах.
Отбиваясь от двоих шторбов, Йорген краем глаза заметил, как третий повалил наземь юного, неопытного Вольфи и уже оскалил пасть над его беззащитным горлом. Йорген подскочил, развернувшись в прыжке, одним ударом снес вражью голову, и она скатилась, подпрыгивая, в сточную канаву, прямо в пасть какой-то везучей гифте. Вольфи был спасен, и еще один шторб убит тем же безотказным приемом. Но последний, прежде чем быть заколотым в сердце, успел сделать свое черное дело. Едва расправившись со вторым противником, Йорген вдруг ощутил резкую боль. Это оставшаяся в живых тварь исхитрилась впиться ему в предплечье.
Он отскочил мгновенно, руку отдернул и шторба тут же прикончил, так что настоящего укуса не получилось. Но от самого локтя до запястья пролегла глубокая кровавая борозда, оставленная длинным, острым, как кинжал, верхним клыком.
А из переулка уже лезла другая нечисть, и некогда было врачевать раны. Да и какой смысл, если от вампирского укуса противоядие не придумано, и пострадавшему остаются только два утешения: надежда да молитва, если он, на свое счастье, верует в Небесных Дев. К слову, ланцтрегер фон Раух если и не отказывался верить в их существование категорически, то к числу сомневающихся принадлежал однозначно. И чем больше видел крови на земле, тем больше сомневался.
Уже под утро, когда одни твари попрятались, другие передохли, оттесненные от своих убежищ и застигнутые врасплох рассветом, старший разводящий Кнут спросил своего командира, с которым брел, перешагивая через трупы, в сторону казармы:
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
