— Довольно глупостей, Харкорт, ты просто спятил! —Вырвавшись из его рук, Одри инстинктивно кинулась в дальний угол детской испряталась за колыбельку. — Идиот, ненормальный!
— Да, я хочу тебя, что тут ненормального? Я ведь могжениться на тебе. — И он подумал, что на ней-то ему и надо было жениться.Плевать, что она ужасно упрямая, увлекается политикой и много читает, окончилаколледж и вообще слишком много знает — с ним она стала бы совсем другой. Одри —женщина с характером, неординарная личность, не то что его жена. Его давнотошнило от постоянных жалоб инфантильной Аннабел. Ему нужна женщина яркая,сильная, как Одри.
— По-моему, у тебя помутился рассудок. Ты муж моейсестры, а я никогда в жизни не вышла бы за тебя.
— Не вышла бы? Вам кажется, что вы слишком хороши дляменя, мисс Зазнайка, слишком умны? — Он задыхался от ярости, ведь он-то понимал,что она и в самом деле очень умна, может быть, умнее всех, кого он знал, ноэто-то его и возмущало. — Вы такая же женщина, как все, Одри Рисколл, ивам нужен мужчина. Вы совершили большую ошибку, отказавшись от меня.
— Возможно. — Она слегка усмехнулась. В общем-тоон смешон и совершенно не опасен. Но бедная Анни, каково ей жить с такимидиотом! Он, наверное, пристает сейчас ко всем ее подругам. Нет, Боже упаси,ведь это станет известно в обществе. — Как бы то ни было, Харкорт, тыженат на Аннабел, она родила тебе прекрасного сына. Так что веди себя какподобает главе семьи, смотреть противно на такого бабника.
Он схватил ее за руку.
— Ну какая же ты дура! Ведь мы с тобой одни в доме,Одри, никого из слуг нет.
На миг она похолодела от страха, но тут же взяла себя вруки. Он просто глупый, избалованный мальчишка, ничего дурного он с ней несделает, она не позволит! И Одри обрушилась на него с таким возмущением, что онотпустил ее. Одри поправила жакет своего синего костюма и взяла со столикасумочку и перчатки.
— И не вздумай больше приставать к женщинам, Харкорт,особенно ко мне. Я тут же увезу твою жену и сына домой, ты и глазом моргнуть неуспеешь. Ты ведешь себя как последний подонок. Советую тебе поскорееопомниться. — Она бы с удовольствием поколотила его.
Харкорт тупо глядел на Одри пустыми глазами, и она поняла,что он пьян — слегка, однако не настолько, чтобы этим можно было объяснить егодурацкую выходку.
— Твоя сестра вообще не способна любить. — Видно,и он был не способен любить; чутье подсказывало ему, что эта женщина, старшаясестра его жены, наделена таким даром, но сокровище это сокрыто глубоко в еедуше и так, наверное, и погибнет, никто не выпустит его на волю изтемницы. — Анни — ]избалованная эгоистка, ничего не хочет и не умеет делать,ты это отлично знаешь. И виновата в этом ты, так как обращалась с ней всю жизнькак с ребенком.
Одри покачала головой: нет, она никогда не предаст сестру.
— Если бы ты был добр к ней и терпелив, она бы ужестала взрослой.
Харкорт пожал плечами. Интересно, расскажет она Аннабел илинет? А, какая разница, все равно жена рано или поздно узнает, ведь он давно ейне верен, она очень скоро наскучила ему. Нескончаемые разговоры о ребенке, дажеиз спальни выставила — видите ли, это может повредить ребенку… Может быть,сейчас отношения наладятся, но он уже почувствовал вкус свободы и полюбилразнообразие. Интрижки с приятельницами и подругами жены очень скрашиваютжизнь.
— А знаешь, Од, почему она такая никчемная? — Онковарно щурился, зная, что Одри будет неприятно услышать его слова. —Потому что ты ее так воспитала. Ты делала за нее все до самых мелочей и сейчаспродолжаешь делать. Она без посторонней помощи даже нос себе вытереть не умеет,ждет, что кто-то будет всю жизнь ей прислуживать. Ты ее нянчила с детства,теперь она хочет, чтобы я ее нянчил, но по этой части никто не сравнится стобой. Ты же не человек, ты — автомат, заведенная машина, которая только испособна, что содержать в порядке дом, нанимать и увольнять прислугу.
Слова были жестокие, но он сказал правду. Да, после смертиродителей она неустанно заботилась об Аннабел, наверное, даже слишком. Нообращаться с Анни иначе она не могла, не могла бросить ее одну. Беднаямаленькая Анни, такая беспомощная, разве она вынесла бы такое? Одри вспомнила,как плакала сестренка, когда погибли их родители, и на ее глазах выступилислезы; она до сих пор мучительно страдала, думая об этом. Как им обеим былотогда плохо…
— Когда не стало мамы, Анни была совсеммаленькая. — Одри вскинула голову, сдерживая слезы. Что это, неужели онаоправдывается перед ним, неужели в этом есть нужда? Неужели она и в самом делеискалечила сестре жизнь? Он назвал ее, Одри, машиной, автоматом, который толькои способен содержать в порядке дом и нанимать и увольнять прислугу… Неужели этоправда? Неужто к этому сводится вся ее жизнь? Неужто люди больше ничего незамечают? В своем отчаянии она на миг забыла, что всего минуту назад он видел вней женщину, красивую и желанную, добивался ее…
— Ваша мать погибла почти пятнадцать лет назад, а тыпо-прежнему нянькаешься с ней. Вот, посмотри, Од, — он махнул рукой всторону стола, где высились аккуратные стопки пеленок, распашонок,носочков, — ты все еще не можешь остановиться.
Сама она палец о палец не ударила ни для меня, ни для себя,ни для своего ребенка. Обо всем заботишься ты. У меня такое ощущение, будто яженился на тебе.
Он снова устремился к ней, но она побежала по коридору,потом вниз по лестнице, к парадной двери. Ей не хотелось снова столкнуться сним, не хотелось ничего ему говорить. Она открыла дверь, обернулась — он стоялна площадке.
— Когда-нибудь ты все поймешь. Од. Тебе надоестноситься с ней как с писаной торбой, надоест ухаживать за дедом и вести чужиедома. Тебе захочется иметь свой дом, и когда это случится, позови меня — я будуждать.
В ответ на его слова она хлопнула дверью и, едва сдерживаярыдания, бросилась к машине, завела мотор, повернула к Эль-Камина-Риал и лишьтогда дала волю слезам.
А что, если он прав и жизнь действительно так скудна, а ееудел — всю жизнь заботиться о дедушке и Аннабел? Ей двадцать шесть лет, своейличной жизни у нее нет, но она никогда не страдала из-за этого, ведь у нее иминуты свободной нет… В ее ушах снова и снова звучали обвинения Харкорта, исердце чуть не разорвалось от боли: да, у нее очень много дел, потому что онаведет хозяйство, нанимает прислугу и готовит детское приданое для других, самойей как бы ничего и не нужно. В последнее время она даже пересталафотографировать, забросила свою камеру, запретила себе мечтать о путешествиях,о дальних странах — они подождут.
А почему запретила? И чего ей ждать? Смерти деда? Он можетпрожить еще лет пятнадцать, а то и двадцать.
Ему исполнится сто один год. Его собственный дед дожил доста двух, родителям было за девяносто, когда они умерли. А она, сколько ейбудет тогда? Сорок, сорок пять… полжизни прожито впустую, малютка Уинстонстанет взрослым… Впервые в жизни у нее появилось ощущение, что судьба обделилаее, и от этого страдания становились еще невыносимее. Сцена, которую оназастала дома, оказалась последней каплей. Дед в гневе грозил тростью двумгорничным и дворецкому. Оказывается, шофер сегодня помял его машину: столкнулсяс трамваем. Дед тут же объявил ему, что он уволен, выгнал из машины и сел за рульсам. Дома он бросил «роллс-ройс» у крыльца и теперь замахал своей тростью передОдри.
