Мороз крепчал, пощипывая щеки, поэтому детям было недосуг долго разглядывать удивительный дом. Вспомнив наставления мельника, Глеб и Марика громко запели:
— Тётка Одарка,
Одари подарком.
Если нет подарка,
Дай, что не жалко.
— Сослужи нам службу,
Дай, что не нужно.
Одарка не заставила себя ждать. Из окна высунулась голова в чепце из капустных листьев, из-под которого вместо волос в разные стороны торчали спелые колосья.
— Кто меня кличет, понапрасну от дел отрывает? Колядовать время не приспело, а попрошаек я не жалую. Добро у меня считанное, мерянное, прежде наработайте, а потом просите. Кыш, кыш, — недовольно заквохтала Одарка, будто потревоженная курица.
— Нас мельник прислал, велел тебе привет передать, — сказал Глеб.
— Мельник? Ха-ха-ха, — звонко рассмеялась хозяйка, будто услышала что-то ужасно смешное. — Давненько от него весточки не было. Вспомнил-таки о соседке, ветрогон. Всё бы ему из пустого в порожнее молоть, воздух мельничными крыльями гонять. Ладно. Милости прошу, коли пришли, — смилостивилась она.
Дверь отворилась, из домика вытянулись длинные ручищи, ловко сграбастали Глеба и Марику и втащили внутрь. Одарка опустила детей на пол, и её руки вновь стали ничуть не длиннее, чем у обычных людей.
В доме всё было наперекосяк: пол покатый, стены перекошены. Мебель так кренилась, что удивительно, как вообще стояла и не падала, а Одарка ухитрялась передвигаться по кособокой горнице, точно муха по стене.
— Что ж, садитесь, гости дорогие.
Она широким жестом указала па лавку, а сама уселась напротив.
Дети попробовали сесть, но скамья клонилась к одному краю, и они то и дело соскальзывали.
— Спасибо, мы лучше постоим, — вежливо отказался Глеб.
— Ха-ха-ха, — Одарка снова заливисто расхохоталась. — В ногах правды нету.
Она громко стукнула несколько раз каблуком об пол и скомандовала:
— Поворотись да встань ровнее. Вишь, гости какие нестойкие попались.
Всё заходило ходуном, будто началось землетрясение. Избушка, кряхтя и постанывая, выпрямлялась. Пол и потолок встали на место. Мебель выровнялась, и даже оконца из перекошенных стали ровненькими, квадратными. Глеб и Марика не без опаски присели на краешек лавки, боясь, что она вновь перекосится, но скамья стояла устойчиво.
— И куда же вы направляетесь? — поинтересовалась хозяйка.
— В Зазеркалье. Мне нужно освободить брата, чтобы самому избавиться от колдовства.
Одарка кокетливо поправила капустные оборки на чепце и лукаво глянула на ребят.
— Вот как? Дело неплохое. Так и быть, на путь вас направлю и подарком одарю. Только учтите, у меня добра не бездонная пропасть, поэтому, хоть вас и двое, а получите что-нибудь одно. — Она ткнула в Глеба: — Поскольку ты за главного идёшь, тебе и выбирать. Можешь требовать, что душа пожелает. Хочешь цветочную пыльцу, от которой всё становится красивым, вечную лепёшку или несгорающую свечку?
Глеб глянул на Марику. В пёстрых оборках, похожих на разноцветные лохмотья, маленькая цыганка походила на крошечную заморскую пичужку, неведомо как занесённую в снежные края. Девочка ободряюще улыбнулась. Она искренне радовалась доброте Одарки. Ей и в голову не пришло обидеться, что её обделили. Глеб вдруг понял, чего он хочет.
— Мне нужны башмаки, — сказал он.
— Башмаки? Ха-ха-ха! — покатилась со смеху Одарка.
— Ну да, крепкие и тёплые. Для неё. — Он указал на Марику.
Смешливая хозяйка так хохотала, что долго не могла произнести ни слова, хватаясь за живот. А потом, борясь с приступами смеха, проговорила:
— Ой, уморил! Ха-ха! У тебя ведь только одно желание, ха-ха-ха. Любая из волшебных вещей, что я предлагаю, сослужит куда большую службу, а ему подавай простые башмаки, и то не для себя. Ха-ха-ха! Вот чудак из чудаков! Одумайся, а то ещё пожалеешь.
— Она правду говорит. Бери, что дают. Я согрелась уже, — зашептала Марика, испугавшись, что по своей доброте Глеб сделает ошибку.
Но мальчик твёрдо заявил:
— Может быть, мне и пригодились бы волшебные вещи, но сейчас башмаки для Марики нужнее. Я не меняю своих решений.
— Ишь, а ты крут, как я погляжу. Ха-ха-ха! Будь по-твоему, — одобрительно сказала Одарка и, хлопнув в ладоши, кликнула: — Эй, хованцы, хватит ховаться. Время приспело, выходи на дело.
Раздался шорох, и из углов и щелей стали вылезать серые тени.
— Крысы! — воскликнула Марика.
В ответ послышалось тоненькое хихиканье. Дети с удивлением увидели, что это вовсе не крысы, а странные коротышки с тоненькими ножками и ручками и непомерно большими ладонями. Их лица походили на пропечённые ноздреватые блины с глазами-изюминками. Одеты они были в неприметные серые армячки, а на плечи были накинуты плащи цвета сумерек.
— Что прикажешь, Одарка? — почтительно поклонились хованцы.
— Поищите но сундукам да шкафам, в которых вы моё добро храните, и принесите пару ботинок. Да пошустрей!
— Мигом управимся, — пообещали хованцы и не солгали, потому что уже в следующее мгновение они положили перед Одаркой пару прехорошеньких башмачков из мягкой лайковой кожи с блестящими пуговками и будто растворились по тёмным углам.
Одарка подмигнула Глебу.
— Вот то, о чём ты просил. Это не простые башмаки. В жару они холодят, а в холод — греют. Они не изнашиваются, и ноги в них не устают. Коли угодила тебе, так бери.
Глеб и не мечтал о таком волшебном подарке.
— Спасибо, вы очень добры, — искренне поблагодарил он и, взяв ботиночки, преподнёс их Марике. — Держи, они твои.
Девочка завороженно глядела на башмачки, не в силах вымолвить ни слова. Марика и подумать не смела, что такую красоту можно носить на ногах. Она трепетно приняла подарок из рук Глеба и бережно прижала к себе.
— Примерь, — улыбнулся Глеб, но Марика отчаянно помотала головой.
— Такую красоту топтать?! — в ужасе сказала она.
Одарка прыснула со смеху. На этот раз к ней присоединился и Глеб, а вслед за ним дружно захихикали хованцы.
— Что смешного говорю? — обиделась Марика.
— Не спорь, а надевай, — сказал Глеб, вытирая слёзы смеха. — И давай договоримся: если ты идёшь со мной, то должна меня слушаться. Ты ведь сама говорила, что я теперь твой брат. Не забывай, хотя мы выглядим ровесниками, но я всё-таки старше.
Раньше Марика никому из ребят не позволяла собой командовать и порой кулаками отстаивала свою независимость. Но Глеб был не такой, как другие, и она безропотно приняла его превосходство. Девочка натянула ботинки и застыла, боясь лишний раз ступить в них.
