Хотя со стороны все выглядело очень даже пристойно: научная и околонаучная интеллигенция, много читают, ходят на выставки, все поголовно предпочитают активный отдых: походы, байдарки, альпинизм, даже, кажется, исследование пещер. Лично я устаю слушать рассказы о ночах в сырых палатках, трапезах у костра и непрестанной борьбе с природой и погодой. Отдых за границей эта публика откровенно презирает, на меня, как на пропагандистку такого отдыха, смотрят с жалостливым недоумением. В общем, мы друг друга не поняли, теперь Сереженька ходит в гости один.
Выходные он любит проводить у меня, но последнее время мне это как-то разонравилось. Грешна: люблю поспать подольше, посмотреть по «видику» какую-нибудь легкую комедию, да просто посидеть с книжкой на лоджии, если погода позволяет. Но Серж в своем репертуаре: вставать надо вместе с солнцем и тут же начинать активно радоваться жизни, то есть бежать в соседний парк и восхищаться там каждой травинкой, мчаться на другой конец города, чтобы полюбоваться только что отреставрированным зданием, влиться в очередное народное гуляние…
— Как ты не понимаешь: это такое чудо, что мы вообще появились на свет! — проводил он среди меня воспитательную работу. — Деревья начинают зеленеть, травка пробивается, а ты этого не хочешь видеть. Завтра уже все будет по-другому. И мы будем другими…
— Вот тут я с тобой не согласна, — вяло отбивалась я. — За истекший период ты ни капельки не изменился. Остановись, подумай, переведи дыхание, наконец. Ты живешь так, словно постоянно куда-то опаздываешь.
— А только так жить и можно!
— Это кто сказал?
— Это я говорю.
Понимать следовало так: существуют две точки зрения — его и неправильная. Трава зеленая, небо голубое, а я не права по определению. По тому определению, которое мне дал (и продолжает давать) мой дорогой друг. У меня возникает только один вопрос: почему я никогда и никому не навязываю свое представление о правильном образе жизни?
Забавно, конечно, что экс-супруга, по-видимому, так же не вынесла непреходящей радости жизни и сбежала. Но еще более забавно, как этот побег трактовался Сергеем. Жена, оказывается, любила его отчаянно и самозабвенно, более того — любит до сих пор, просто не смогла вынести необходимости постоянно делить своего обожаемого супруга с окружающим миром. Выбрала скучное существование с невероятно ограниченным американцем, который ничего, кроме материальных благ, предложить не может.
— А может быть, ей этого вполне достаточно? — поинтересовалась я как-то.
— Этого не может быть достаточно! — отрезал Сергей. — Мне, например, нужно больше. И тебе тоже.
— Для начала было бы неплохо иметь материальные блага, — вздохнула я. — Потом можно хотеть большего.
— Не рассуждай как мещанка!
Я благоразумно заткнулась. Стремиться к материальным благам — мещанство, мотаться под дождем, снегом и ветром по горам и долам — невероятно одухотворенный способ проводить свободное время. Ну, не вижу я романтики в мытье жестяных мисок в ледяной воде с песком, равно как и в «ароматах» мокрых носок и пропотевших штормовок. Предпочитаю что-нибудь типа турецкого берега с горячей водой и кондиционером в номере, «шведским столом» и свежим постельным бельем. Если это мещанство, то я — мещанка. Но не люблю, когда на этой теме зацикливаются.
Нет, с моим «романом века» определенно нужно что-то делать. Еще пара месяцев такой жизни — и я свихнусь окончательно и бесповоротно.
Господи, о чем думаю, когда нужно в темпе бежать на работу? Еще, не дай Бог, машина заартачится — опоздаю, а этого у нас не любят. Задержаться после официального конца рабочего дня считается у нас хорошим тоном, а вот опаздывать больше, чем на три минуты, нельзя категорически. Мими взбесится.
Мими — это наш генеральный директор, Михаил Михайлович, мужчина приятный во всех отношениях и для всех сотрудников… мужского пола. Женский пол он, мягко говоря, не жалует, хотя вполне официально женат и даже является отцом двоих детей. Но фотографии их на письменном столе не выставляет и даже в бумажнике не носит, ссылки на пресловутые «семейные обстоятельства» от подчиненных не принимает, приходит в офис раньше всех, а уходит… Иногда мне кажется, что и не уходит вовсе, живет в своем кабинете.
К счастью, машина не подвела, серьезных пробок по дороге не образовалось, и я не только не опоздала, но даже пришла раньше остальных. Во всяком случае, в курилке еще никого не было, в коридорах — тоже, да и звуков работающей техники пока не было слышно. Отлично! Хоть день и начался так себе, на троечку с минусом, но жизнь, кажется, налаживается.
Я успела включить компьютер, когда в кабинет заглянул Мими собственной персоной.
— А, Стелла Андреевна, хорошо, что вы уже на месте. Зайдите ко мне.
Интересно, что могло случиться со вчерашнего вечера? Мими вызывает к себе только в чрезвычайных обстоятельствах, обычно все вопросы решаются в рабочем порядке или на еженедельной планерке.
В кабинете шефа как всегда настежь открыто окно, хотя погода еще не совсем весенняя. Но сам Мими холода не замечает принципиально: ни разу не видела, чтобы на нем был надет свитер или джемпер. Даже пиджак обычно висит на спинке кресла и надевается в исключительных случаях, к которым мое появление в его кабинете никак не относится.
— Присаживайтесь, Стелла Андреевна. Разговор не на пару минут.
— Можно я куртку принесу? — осведомилась я.
— Зачем?
— А холодно.
Мими сделал недовольную гримасу, но окошко все же затворил. По-моему, такое исключение он делает только мне: остальные выскакивают из кабинета посиневшие и долго отогреваются чаем или кофе. Неужели боятся сказать, что замерзают?
— Вот какое дело, Стелла Андреевна, — начал он, усаживаясь в свое кресло. — Сначала у меня вопрос, чисто личный. Как вы планируете провести праздники?
— Майские? — с некоторым недоумением уточнила я.
Недоумевала же потому, что до этого светлого периода, во-первых, еще почти два месяца, а во-вторых, я эти праздники вот уже лет пять традиционно провожу в какой-нибудь командировке. Терпеть не могу собственный день рождения, предпочитаю про него забыть и просто посмотреть какие-то новые места. В общем, просто уехать из Москвы и не выслушивать дежурные поздравления. Обо всем этом моему начальству прекрасно известно.
— Нет, не майские. Пасхальные.
Тут я вообще растерялась. Пасха всегда приходится на воскресенье, на пасхальной неделе у нас вроде бы официальных каникул пока еще нет. В церковь я не собиралась, не люблю толпу, а без нее у нас ни одно мало-мальски важное мероприятие не обходится. Гостей к себе не звала, самой куда-то идти — намерения не было. Планировала выспаться, это да. Но и только.
— А в чем дело, Михаил Михайлович?
— А в том, что ваша драгоценная Ксюша отказалась ехать в командировку.
— Как отказалась?
