Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Впрочем, Аля не думала об этом так определенно. Она сбивчиво объяснила, что хотела бы записаться в драмкружок, потом вошла вслед за руководителем в зал, поднялась на сцену и стояла, ожидая задания, которое он должен был ей предложить.
Руководитель сидел за столиком в проходе полутемного зрительного зала и, задумчиво наклонив голову, смотрел на ожидающую Алю. Было что-то неестественное и в этой затянутой паузе, и в его задумчивом взгляде – такое же неестественное, как кашне на его морщинистой шее. Хотя, может быть, Але это только казалось, а на самом деле он просто размышлял, какое бы задание ей придумать?
Наконец он попросил ее изобразить разговор с подругой по телефону.
– Ну-у что ж… – протянул он, когда Аля продемонстрировала все, что смогла придумать за две минуты. – Что ж, неплохо… Но, прошу меня извинить, я совершенно не услышал разговора! Вы ничего толком не произнесли, только совершали некие телодвижения – довольно ненатуральные и при обычном телефонном разговоре неуместные. И, кстати, я не почувствовал подруги! Вы были так заняты собой…
Как ни странно, Аля даже не обиделась, услышав эти слова, да еще произнесенные небрежно-снисходительным тоном. Она только пожала плечами и не простившись вышла из зала, чем утвердила бывшего актера в мысли, что он совершенно правильно поступил, щелкнув по носу эту самоуверенную девицу. Тем более что людей в драмкружке и без нее было больше чем достаточно.
После этого случая Аля окончательно решила, что настоящий театр – это то, что происходит у нее в душе. Во всяком случае, пока – пока она не поступит в ГИТИС.
В душе у нее всего было так много, и все это было так важно для нее, так серьезно! Книги, от которых она не могла оторваться до утра, представляя себя на месте героинь… Спектакли, которые она смотрела с галерки, думая, как могла бы в них играть… Даже романы с ее многочисленными ухажерами были сродни спектаклям!
Ее вполне устраивал тот театр одной актрисы, в котором она жила и в котором сама для себя могла выдумывать и печали, и радости.
Еще в пятом классе Аля пошла заниматься в студию бального танца, и эти занятия не надоели ей ни через год, ни через три. Там никто не говорил ей, что она делает ненатуральные жесты! Наоборот, тренер Владлен Игоревич считал, что у нее необыкновенно выразительная пластика и что она прекрасно владеет своим телом.
Может быть, если бы хоть кто-нибудь из ее родственников или знакомых был связан с театром, Аля все-таки попыталась бы приноровить свои смутные фантазии к реальности. Ну, хоть разузнала бы подробнее о том, как поступают в ГИТИС. Но папа был инженером-дорожником, мама – детским врачом. И что они могли ей посоветовать?
Родителей слегка пугала Алина, как они говорили, скрытность и безалаберность.
– Куда ты все-таки думаешь поступать? – интересовалась мама. – Год остался до выпуска, пора бы уже и определиться.
Аля только улыбалась и увиливала от ответа.
– Может, я вообще поступать не буду, а, мамуля? – заявляла она. – Выйду лучше замуж за кого-нибудь, чем плохо?
Эти поддразнивания до глубины души возмущали Инну Геннадьевну.
– Я никогда не думала, что ты настолько легкомысленна! – восклицала она. – Мне просто стыдно на работе, честное слово! Все спрашивают: куда ваша дочка собирается, в университет, наверное, она у вас такая способная. И что я должна отвечать? Что дочка собирается замуж «за кого-нибудь»?!
Папа был настроен более благодушно.
– Ну, скажи, что она еще не определилась, – усмехался он. – Или что пойдет по отцовским стопам. Может, так и сделаешь, Алексашка? Очень неплохая, между прочим, профессия, я ни разу не пожалел.
Аля ничего не имела против папиной профессии и не считала, что он должен о чем-то жалеть. Но при чем здесь она? У нее были совсем другие заботы…
До окончания школы оставались считанные месяцы, а ее неожиданно охватили сомнения. Никогда их раньше не было – и вдруг, в самый неподходящий момент, когда уже пора было всем объявить о своих планах и начинать готовиться к экзаменам!..
Полутемный зал Дворца пионеров вдруг вспомнился ей, и кашне бывшего актера, и его снисходительный тон… И, главное, суть его слов.
«Он сказал, что я была занята только собой, – вспоминала Аля. – Что движения ненатуральные. Но я же совсем иначе это чувствовала! Что в них было ненатурального, в моих движениях? И я ведь не могу по-другому… Я ведь даже не представляю, как это – быть занятой не собой… А кем тогда?»
У нее даже бессонница началась от этих мыслей. Да она просто не могла думать ни о чем другом!
Внешне, впрочем, она выглядела довольно спокойной. Ей просто надо было выглядеть спокойной, иначе пришлось бы бесконечно объясняться с родителями. А что она могла им объяснить?
Поэтому Аля проявила удивительную, совершенно ей не свойственную покладистость – по крайней мере внешнюю.
Чем ближе было поступление, тем более настойчивым становился отец.
– Алюня, ты знаешь, я тебя никогда ни к чему не принуждал, – сказал он однажды. – Все думал, ты сама что-нибудь выберешь. Но похоже, ты так ничего и не решила. Так?
– Ну… Да… – промямлила Аля. – Не решила…
– Вот видишь! – Андрей Михайлович потер переносицу под дужкой очков. – Но профессию ведь приобретать надо, правда?
– Правда…
– Мама просто в отчаянии, ты же видишь. Она считает, что ты ломаешь свою жизнь. По-моему, все не так трагично, и сомнения естественны в твоем возрасте. Но тем не менее… Алечка, ты уже взрослая, оглянись вокруг! Ты видишь, что творится в стране?
По правде говоря, ей было безразлично, что творится в стране. Ну, перестройка, или как там она теперь называется? Хорошо, конечно, что теперь свобода слова и все такое. Но Аля как-то и раньше не замечала, чтобы ей кто-нибудь что-нибудь запрещал.
Много чего пишут в газетах. Но она газет почти не читает, ей это просто неинтересно. Вышло много книг, которые раньше были запрещены. Но она и те, что были разрешены и стояли на домашних полках, еще не все прочитала. Вон, даже Метерлинка впервые открыла совсем недавно, а его-то ведь никто не запрещал.
Родители вечно спорят о политике, обсуждают какие-то события из вечерних новостей по телевизору. Но все это так мало задевает ее…
Конечно, плохо, что все так подорожало и денег вечно не хватает. Но сколько Аля себя помнила, денег всегда было впритык, так что и в этом не было для нее ничего особенного. Могло, конечно, статься, что родители не получили бы квартиру, на которую десять лет стояли в очереди. Девятаевы да Нелька с матерью оказались последними в старом доме по Климентовскому переулку, кто еще успел. Но ведь успели все-таки, о чем же теперь говорить?
В общем, Аля вполне абстрактно восприняла отцовские слова. Наверное, он это почувствовал.
– Аля, у тебя еще нет жизненного опыта, это понятно, откуда бы ему взяться. Поэтому я тебя прошу, поверь мне на слово. Я понимаю, у тебя всякие фантазии неясные, мечтания. Читаешь ты что-то до утра… Но жизнь сейчас становится все более напряженной, требования к человеку возрастают. Надо твердо встать на ноги. Может быть, это кажется тебе слишком прозаичным, но это так. – Отец посмотрел немного смущенно, как будто ему самому было неловко опускать Алю с небес на землю. – Я ведь внимательно наблюдаю за твоим развитием, ты не думай. И не вижу ничего определенного! Ну, танцуешь ты чудесно, но ведь это не специальность. Я уверен, что тебе надо поступать в МАДИ. Действительно, пойти по отцовским стопам. Это очень перспективно, Алечка! – сказал Андрей Михайлович с неожиданной, совсем ему не свойственной горячностью. – Любой упадок рано или поздно заканчивается подъемом. Ты представить себе не можешь, какое бурное строительство ожидает Москву! Мало кто сейчас представляет… Поэтому надо воспользоваться тем, что в автодорожный почти нет конкурса, и поступать туда, несмотря ни на что. Ты понимаешь?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
