Он фыркнул, но ее уже несло.
– Я к тому же прекрасная собеседница и могу защитить вас от фанатов. Постараюсь держать всех этих прилипчивых баб на расстоянии.
Серо-голубые глаза Дина блеснули то ли раздраженно, то ли весело – она так и не поняла.
– Я подумаю, – пообещал он.
К некоторому удивлению Дина, вечером, когда он где-то в западном Канзасе съехал с шоссе между штатами и направился к гостинице «Мерри тайм инн», Бобри все еще была в его машине.
Она пошевелилась, только когда он свернул на стоянку. Пока она спала, у него было достаточно времени наблюдать, как вздымается ее грудь под спортивной рубашкой. Большинство женщин из тех, с кем он обычно проводил время, накачивали груди до невероятных размеров. Но только не Бобри. Он знал, что некоторые парни обожают огромные титьки, – черт, да и сам он был таким любителем. – но Аннабелла Грейнджер Чампион испортила ему весь кайф.
– Каждый раз, когда мужчина вроде тебя пожирает взглядом женщину с силиконовыми буферами размера «Е», этим он поощряет какую-нибудь наивную девчонку с идеальной грудью ложиться под нож. Женщинам следовало бы вместо этого расширять свое мировоззрение, – твердила она.
Благодаря ей он чувствовал себя лично ответственным за грех увеличения груди, но что поделать с Аннабеллой: уж такая она уродилась. На все имеет твердое мнение, которого не скрывает, и не задумается высказать все, что думает, прямо в лицо любому и всякому. Аннабелла была его единственным настоящим другом из всех знакомых женщин. Но после свадьбы с Хитом Чампионом, его кровопийцей-агентом, которому родила двоих детей, у нее оставалось не слишком много времени на дружеские посиделки.
Сегодня он много думал об Аннабелле. Может, потому, что у Бобри тоже на все было твердое мнение, и она, как и Аннабелла, не стремилась произвести на него впечатление. Конечно, Дин наврал, что он «голубой», но она поняла, что это чушь собачья, по крайней мере сотню миль назад. И все же пыталась манипулировать им. Но крошке Бо-Пип с ним не справиться.
Ее рот застыл в полузевке, когда она разглядела хорошо освещенный трехэтажный отель. И хотя сегодня она то и дело выводила его из себя, он все еще не был готов вручить ей пару сотен баксов и вышвырнуть вон. Почему? Ну, во-первых, ему хотелось, чтобы она попросила денег. Во-вторых, она действительно оказалась неплохой собеседницей. И главной причиной была эрекция, терзавшая его последние двести миль.
– Обычно здесь расплачиваются кредитными карточками. – объявил он.
Дину следовало бы устыдиться такого откровенного припугивания, но она так драла нос, что ему нравилось ее дразнить.
Бобри поджала губы.
– К сожалению, у меня нет кредитки.
– Что неудивительно.
– Несколько лет назад я безнадежно превысила кредит и с тех пор не доверяю себе, – продолжала она, изучая вывеску отеля – Что вы собираетесь делать с машиной?
– Дам денег охраннику, чтобы присмотрел за ней.
– Сколько?
– Почему это так тебя занимает?
– Я художница. И всегда интересуюсь поведением окружающих.
– Полагаю, пятьдесят долларов сейчас и столько же утром.
– Превосходно, – кивнула она, протягивая руку – Договорились.
– Я не позволю тебе следить за машиной.
Девушка с трудом сглотнула, так что по горлу прокатился ко мок.
– Почему бы нет? Не волнуйтесь, я сплю чутко И сразу проснусь, если кто-то подберется слишком близко.
– И спать ты в ней не будешь.
– Только не уверяйте, что вы один из тех жлобов-шовинистов, которые считают, что женщина не способна сделать работу, так же хорошо, как мужчина.
– Ну а я думаю, что номер тебе просто не по карману. – бросил Дин, вылезая из машины. – Так и быть, я тебя проспонсирую.
Она презрительно фыркнула и вздернула подбородок.
– Не нуждаюсь я ни в каких спонсорах.
– Неужели?
– Лучше позвольте мне охранять машину.
– Ни за что на свете.
Очевидно, она пыталась обставить его, и он совсем не удивился, когда она стала перечислять цены на свои портреты.
– Даже если учитывать стоимость номера и нескольких обедов, вы должны признать, что заключили выгодную сделку. Я начну рисовать вас с утра за завтраком.
Еще один портрет! Только этого ему и не хватало! В действительности ему нужно совсем другое...
– Можешь начать сегодня, – объявил он, открывая багажник.
– Сегодня? Но сейчас... ужасно поздно.
– Всего лишь начало десятого.
В этой команде есть место только для одного ведущего игрока. То есть для него.
Она что-то пробормотала себе под нос и подступила к багажнику. Он вытащил свой чемодан и ее голубой рюкзак. Она дотянулась до одного из деревянных чемоданчиков, содержавших принадлежности для рисования, и, все еще бормоча, последовала за ним к подъезду. Он договорился с единственным швейцаром гостиницы об охране машины и направился к стойке портье. Бобри держалась рядом. Судя по живой музыке, доносившейся из бара, и местным обитателям, высыпавшим в вестибюль, «Мерри тайм инн» по субботним вечерам становилась злачным местом маленького городка.
Дин отметил, что кое-кто уже поворачивается в его сторону. Иногда ему удавалось оставаться неузнанным два дня подряд, но сегодня удача была не на его стороне. Несколько человек открыто глазели на него. Все эта чертова реклама «Энд зон»!
Дин поставил вещи у стойки.
Портье, серьезный молодой человек, типичный житель Среднего Запада, приветствовал его вежливо, но не называя по имени. Зато Бобри ткнула его локтем в ребра и кивком показала на бар.
– Ваши фанаты, – прошипела она, словно он сам не заметил двух жирных типов средних лет, отделившихся от толпы и зашагавших к ним.
На одном была гавайская рубашка, собравшаяся складками на толстом животе. Другой мог похвастаться длинными, подкрученными вверх усами и ковбойскими сапожками.
– Пора приниматься за работу, – жизнерадостно объявила Бобри. – Я обо всем позабочусь.
– Ни в коем случае. Я...
– Привет, – начала Гавайская Рубашка, протягивая руку – Надеюсь, вы не обидитесь, что мы помешали, но мы с моим дружком Ноуменом поспорили, что вы и есть тот самый Дин Робийар.
Ответить Дин не успел. Бобри загородила его худеньким тельцем и закатила речь с иностранным акцентом, звучавшим как почто среднее между сербохорватским и еврейским.
– Э... этот самый Дин Роб... как его там, очень знаменит в Амевике, вевно? Мой бедный муж... – Она по-хозяйски сжала руку Дина. – Его аглиски оч-чень, оч-чень плох, и он ничего много не понимает. Но мой аглиски оч-чень, оч-чень ховош, пвавда? И куда бы мы ни пвиехали, люди вводе вас подходят к нему и называют Дином, Как-его-там. Но нет, мой муж в Амевике вовсе не знаменит. Зато оч-чень знаменит в нашей стване. Он оч-чень знаменитый... как это сказать? Повногваф.
