— Какая удача, что ни одна из моих дочерей пока не замужем, не правда ли, милорд?
— Да, — подтвердил Хок лаконично.
— Айан Дуглас, прекрасный молодой человек, сватался к Фрэнсис, но она и думать о нем не захотела.
У Хока глаза полезли на лоб. Он решил, что хозяин замка шутит, но у того был такой самодоволь ный вид! Должно быть, он просто обмолвился, называя имя дочери.
— Итак, — продолжал Александр Килбракен, — раз ваш отец находится при смерти, значит, вам следует поспешить
— Получается именно так, — кивнул Хок и помедлил, подыскивая слова. — Я вовсе не хочу оскорблять вас, милорд, и вашу семью, но иногда обстоятельства бывают сильнее нас. Я поклялся отцу, что вернусь с невестой как можно скорее, чтобы он мог увидеть ее раньше… раньше, чем…
Тревога за отца и беспомощный гнев на судьбу сдавили ему горло. Рука графа утешаюшим жестом легла ему на плечо.
— Я нисколько не чувствую себя оскорбленным. Хотелось бы только знать, как вы распорядитесь временем, которым располагаете.
— Я думаю, трех дней будет достаточно, чтобы сделать… проклятие! Чтобы сделать выбор. Еще четыре уйдет на подготовку невесты к венчанию, а затем мы отбудем назад в Англию.
— Ваш отец вами гордится, — неожиданно заметил Александр Килбракен. — Он писал мне о ваших воинских доблестях. Вы воевали в Португалии под командованием Веллингтона, не так ли?
— Это так, но, когда я вышел в отставку, там по-прежнему царила полнейшая неразбериха. К тому же ходят слухи о возможном вторжении Наполеона в Россию. Остается молиться, чтобы его планам не дано было осуществиться.
— Так, так… а вот и мой единственный сын, Александр.
При виде мальчика, стоявшего в дверях детской, Хок подумал: вот точная копия своего отца. Ясные серые глаза ребенка были широко раскрыты от любопытства.
— Покажи, как хорошо ты воспитан, сынок, — усмехнулся граф Рутвен.
— Как ваше здоровье? — вежливо спросил Александр, протягивая маленькую, крепкую и не очень чистую ручонку.
— Думаю, я еще поживу, — серьезно ответил Хок, пожимая ее.
— Я вижу, Аделаида не занималась тобой сегодня, дру-
Жок, — благодушно заметил отец. — Это из-за беготни вокруг твоих сестер.
— Она почти ослепла, пока шила платье для Виолы, — сказал мальчик с нескрываемым неодобрением. — Видели бы вы, как Виола паясничает перед зеркалом… как обезьяна! И все время хнычет, нюня.
— Ладно, ладно, хватит! — вмешался Александр Килбракен. — Иди в комнату для занятий и жди Аделаиду. Теперь у нее найдется время и для тебя, а с графом ты еще успеешь познакомиться поближе.
— Угу.
— Вы счастливец, милорд, — заметил Хок, наблюдая за мальчиком, убегающим по коридору, лишенному даже самого незатейливого ковра. — У вас прекрасный сын.
— Согласен. А вот и ваша комната, Ротрмор. Марта поработала на совесть, чтобы ее приготовить.
— Зовите меня просто Хок.
Граф Рутвен вопросительно приподнял бровь.
— Это мое армейское прозвище, которое прижилось и в штатской жизни. Мой старший брат так долго носил имя Ротрмор, что я до сих пор не могу привыкнуть к нему.
— Храни Господь душу бедного Невила!
Граф прошел в комнату, придержав дверь для Хока, который остановился на пороге в неподдельном восторге. Стены, обшитые темным деревом, почерневший от времени камин и необъятная кровать придавали спальне величие с оттенком спартанской простоты. Перед камином, на потертом красном квадратном ковре (почти коврике), стояло глубокое кресло. Единственным украшением служили богатые рыцарские доспехи у одной из стен.
— Это комната Фрэнсис, — объявил граф, откровенно наблюдая за реакцией Хока.
Она не замедлила последовать: тот во все глаза уставился на Александра Килбракена. В комнате не было ни единого намека на то, что она служила спальней молодой леди. Что ж, подумал Хок, справившись с первоначальным изумлением, такая некрасивая девушка, конечно же, не станет развешивать по стенам зеркала. А что касается туалетного столика, зачем он ей? Никакие средства не помогут сделать уродливое красивым.
— Я пришлю наверх вашего камердинера. Мы ужинаем ровно в восемь.
Александр Килбракен кивнул и вышел. Спускаясь по лестнице, он обдумывал наказание для Фрэнсис за ее выходку. Убить ее? Просто взять и свернуть ей шею? Нет, лучше ее приподнять и так встряхнуть, чтобы у нее повылетели все зубы, а потом так выпороть, чтобы она неделю не смогла сидеть!
Неожиданно граф расхохотался, и весь его гнев улетучился в мгновение ока. Что за девчонка! Никогда не знаешь, чего от нее ожидать. Вот уж с кем действительно не соскучишься!
Глава 3
…на что пригодна особа столь унылая?
Шекспир
Фрэнсис на цыпочках двинулась к кухонной двери. Спасение было всего в нескольких шагах, когда сзади раздался гневный голос отца.
— Фрэнсис! — оглушительно взревел Александр Килбракен, как бывало с ним в минуты душевного волнения.
Притворяться, что не слышала, было глупо, и все же она схватилась за ручку двери, занеся ногу для шага через порог.
— Еще одно движение, Фрэнсис, — и я тебя в порошок сотру!
Ангус, егерь в охотничьих угодьях графа, дурачок Дональд, который чистил стойла и был на побегушках при кухне, а также повариха Дорис — все втянули головы в плечи, переводя взгляд с хозяина на его дочь. Когда на графа находили редкие припадки ярости, обитатели замка предпочитали не вмешиваться. Фрэнсис была уверена, что слуги гордятся вспышками его гнева и зимой, сидя у камелька, благоговейно пересказывают друзьям и знакомым, как вел себя граф в таком-то и таком-то случае. Похоже было, что ей вот-вот придется войти в одно из таких преданий. Егерь Ангус сплюнул в угол и отвернулся с видом полного равнодушия, но было ясно, что он весь внимание.
— Что, папа? — спросила она простодушно. — Я тебе зачем-нибудь нужна?
— «Я тебе зачем-нибудь нужна»?! — яростно передразнил Александр Килбракен, широким шагом пересекая кухню. — Иди-ка сюда, дура!
— Но, папа, я собиралась…
— Ни слова больше! — Он топнул ногою, затем, схватив дочь за запястье, поволок ее к двери. Чтобы не отстать, Фрэнсис приходилось семенить рядом, втайне же она радовалась тому, что большая часть сцены не пройдет на виду у Ангуса, самого отъявленного сплетника. Они вихрем пронеслись мимо конюшни, мимо Рэндолла и Пенелопы (козьего семейства), держа курс на холм позади «Килбракена», пурпурный от распускающегося вереска. Только там, круто развернув Фрэнсис и с отвращением меряя ее взглядом, граф отпустил руку дочери.
— Как по-твоему, на что все похоже, бестолочь?
Она подняла голову, и взгляд Александра Килбракена уперся в толстенные линзы уродливых очков. Он содрогнулся. Фрэнсис решила, что разумнее будет сказать чистую правду.
