— Мне все же хочется домой, — услышал он ее голосок из-под плотной кисеи.
— Может, вскоре ты не будешь так тосковать. Я готовлю тебе сюрприз.
Не сюрприз волновал Эстер, а слова, сказанные Халидом о ее чувствах к нему. Она, убеждая себя в обратном, вынуждена была признать, что он прав. Она привыкла к нему, без него она ощущала бы пустоту, она нуждалась в его тепле и ласке и даже в строгом окрике. Она полюбила его.
И Девичья Башня уже не показалась ей сейчас мрачной тюрьмой или твердыней, созданной для войны, может быть, потому, что владелец этого замка стал для нее любимым человеком, мужем, опорой в жизни.
Аргус первым приветствовал их, но выражал свою собачью радость по поводу встречи с Эстер столь бурно, что едва не свалил его с ног. Халиду пришлось оттащить его. Пес языком старался проникнуть под чадру, но Эстер пригрозила ему наказанием от аллаха.
— Эта вуаль — священный покров, и нарушать его грешно даже псу.
Вслед за Аргусом настал черед Омара и Абдуллы.
— Добро пожаловать в дом, мой принц и моя принцесса!
— Проводи принцессу в спальню, Омар, — распорядился Халид.
— Пойдем, госпожа, — сказал Омар. — Помоемся, покушаем, подремлем на подушках. Абдулла вгляделся в лицо господина.
— Ты выглядишь усталым, Халид-бек.
— Ночь была длинной, а утро еще длиннее. Как мальчик?
— Лана взялась заботиться о нем. Знает ли принцесса, что ожидает ее?
— Пока нет, но я уверен, что моя жена примет малыша хорошо.
— А если она откажется?
— По этому поводу не тревожься, у Дикого Цветка нежное сердце.
— Есть ли новости о Форжере? — осторожно поинтересовался Абдулла.
— Отложим на время разговор о нем, — устало вздохнул Халид.
Вместо того чтобы направиться в прежнюю спальню, Омар повел Эстер в спальню принца. Обстановка здесь была спартанской и соответствовала облику сурового воина. Из предметов роскоши был только персидский ковер на полу. Эстер обратилась к евнуху:
— Это не моя комната.
За ее спиной появился Халид.
— Девичья Башня принадлежит мне. И все комнаты мои. Я волен распоряжаться ими. Прежняя твоя комната теперь занята.
Эстер спросила то ли в шутку, то ли всерьез:
— Ты успел поселить в ней новую пленницу?
— Пока я не распоряжусь по-иному, моя жена будет спать подле меня. Разве в Европе супруги спят раздельно?
— Священник нас не обвенчал, значит, мы не женаты.
— Ты моя жена до тех пор, пока я не разведусь с тобой.
— А я могу с тобой развестись? — с вызовом задала вопрос Эстер, скрывая охватившее ее смятение. Кроме покойного короля Генриха, в Англии еще никто не разводился. По крайней мере она об этом не слышала.
— Женщины не разводятся с мужьями. Это незаконно, — сказал Халид.
— Незаконно мое положение в твоем доме без благословения церкви!
Слушая их. Омар впал в отчаяние. Неужто они опять затеют перепалку? Как принцесса может забеременеть, если она делает все, чтобы оттолкнуть от себя принца?
И вдруг его осенило свыше. Превосходная идея! Не в силах скрыть свою радость. Омар улыбнулся до ушей.
— Над чем ты смеешься? — рявкнул на него Халид. — Неси нам обед.
— Я не голодна, — заявила Эстер.
— Голодна ты или нет, а есть будешь.
— Не буду!
Омар, окинув спорящих супругов лукавым взглядом, исчез за дверью.
— Приляг, пока он принесет еду. Ты, наверное, устала.
— Я не устала, — механически возразила Эстер.
— У тебя под глазами темные круги. И капризна ты как ребенок, у которого режутся зубки.
— Я отказываюсь спать вообще, — заявила Эстер. — Сон портит мне настроение.
Халид рассмеялся ей в лицо. Жена его — самая непредсказуемая женщина на свете. Если б таких женщин рождалось побольше, мужчины уже давно ходили бы в чадрах:
— Если кто и способен обходиться без сна, то это, конечно, ты. Тогда прогуляемся. Свежий воздух, в отличие от сна, настроение тебе не испортит.
Эстер на этот раз покорилась. Раньше она видела сад Халида только при лунном свете. Теперь же мастерство садовника поразило ее. Даже в Топкапи не было ничего подобного.
Белые, розовые, алые, золотистые, голубые, фиолетовые цветы чередовались, создавая какую-то волшебную гармонию. Только человек, обладающий видением художника, вдохновением и руками истинного творца, мог изобрести и воплотить в живой природе такие изысканные узоры.
— А где же розы? Их нет в твоем саду?
— Лишь одна роза цветет в моем сердце постоянно. А так, да будет тебе известно, поздней осенью розы не цветут.
— Как ты одарен! — воскликнула Эстер, наслаждаясь воистину чарующим смешением ароматов. — И как влюблен в свое дело.
— Садовник — человек одинокий, а я люблю одиночество.
— Но ты воин, всегда окруженный людьми, солдатами.
— Вот поэтому я нуждаюсь в мире и тишине. Халид прошел еще несколько шагов по дорожке и произнес не без гордости:
— А здесь находится моя природная аптека.
— Ты еще и лекарь?
— Скорее фармацевт. Вот это растение, похожее на папоротник, называется тысячелистник. Настой из него облегчает пищеварение.
— А что это за листья, на вид такие шелковистые? — спросила Эстер.
— Ночная красавица. Если сорвать листок и положить его под подушку, то к тебе быстро придет сон и он будет безмятежным.
— Как может простой листок усыпить человека? — недоверчиво спросила Эстер.
Халид улыбнулся, и Эстер невольно улыбнулась в ответ.
— Так приятно видеть на твоем лице улыбку, — сказал Халид. — Как будто выглянуло солнышко.
Халид склонил голову, и его теплые ищущие губы завладели ее губами. Поцелуй их был долгим и сладким.
— Ты еще не проголодалась? — спросил он лукаво.
— Кажется, я уже в состоянии что-нибудь съесть, но самую малость.
Они вернулись в комнату. Их ждал уже накрытый стол и Омар, на лице которого по-прежнему сияла глуповатая, но самодовольная ухмылка. Эстер нахмурилась, увидев украшающее стол огромное блюдо жареных баклажанов.
Эстер любила своего супруга и хотела иметь от него детей. Но как она могла произвести на свет ребенка в стране, где невинных младенцев приговаривают к смертной казни, как это произошло с сынишкой Линдар. Эстер жила бы в постоянном страхе, что султан в любой момент прикажет зашить и ее ребенка в мешок и утопить в Босфоре.
