Книга Девушка, которая искала чужую тень - Давид Лагеркранц

Мало того что церемония проходила в церкви Святого Николая – народу собралось на удивление много. Как будто хоронили известного государственного деятеля или политика, а не адвоката на пенсии, который всю жизнь только тем и занимался, что выгораживал трудных подростков. Разумеется, здесь сыграла роль публикация в «Миллениуме» под названием «Скандал вокруг близнецов». А также тот факт, что покойный стал жертвой в высшей степени загадочного убийства.

До двух часов дня все шло своим чередом. Отступлением от правил были разве что надгробные речи, в которых почти не упоминалось о Спасителе. Особенно сильное впечатление на публику произвело выступление сводной сестры покойного Бритт-Мари Нурен. Присутствующая в зале рослая африканка – ее звали Лулу Марого – даже разрыдалась.

Все прочие – родственники, друзья, соседи, бывшие коллеги и клиенты усопшего – сидели на скамьях, понурив головы. В глазах многих блестели слезы. Были среди присутствующих и Микаэль Блумквист с сестрой Анникой Джаннини и коллегой Эрикой Бергер, и комиссар Ян Бублански с Фарах Шариф, и инспекторы криминальной полиции Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг.

Были и совершенно посторонние люди, любопытные взгляды которых порядком раздражали пастора – высокую, худощавую женщину шестидесяти с лишним лет, с белыми как мел волосами и заостренными чертами лица.

Тем не менее она – спокойная и исполненная достоинства – в очередной раз выступила вперед и кивнула мужчине в черном льняном пиджаке во втором ряду слева. Мужчина – а это был Драган Арманский, владелец охранного бюро «Милтон секьюрити» – отрицательно покачал головой. Он передумал говорить – легко понять почему. Пасторша великодушно приняла его извинения и уже собиралась дать знак музыкантам, когда вдруг произошло нечто непредвиденное.

В одном из задних рядов поднялась мальчишеская фигура в классическом черном костюме. Публика не сразу узнала в ней Лисбет Саландер. Ее волосы топорщились в разные стороны – неудивительно, что в тот день она забыла позаботиться о прическе.

Лисбет пошла вперед. В каждом ее движении чувствовалась непоколебимая решимость, даже агрессия, странным образом сочетавшаяся со скрытым смущением. У алтаря она опустилась на пол, будто думая о чем-то своем, и уставилась в дальний конец зала.

– Вы хотели что-то сказать? – спросила пасторша. Лисбет кивнула. – Прошу. Вы, кажется, были близки Хольгеру.

– Я была близка Хольгеру, – механически повторила Саландер.

После чего повисла пауза, настолько продолжительная, что люди в зале начали громко перешептываться. Лисбет неподвижно сидела на полу – не то обозленная до крайности, не то убитая горем. Трудно было истолковать ее позу.

Когда же она наконец заговорила, ее слова почти не доходили до публики. Саландер не трудилась напрягать голос, как будто разговаривала сама с собой.

– Громче! – крикнул кто-то.

Она непонимающе оглядела зал.

– Хольгер был… нытик, – начала Лисбет, – и ужасный зануда. Ему было плевать, что у людей своя жизнь и что чужие проблемы им до лампочки. Он не сдавался, пер напролом. И, конечно, нарывался на неприятности. Он верил в людей, старый дурак, и это главное, в чем мы с ним расходились. При этом он страшно много думал о себе, поэтому предпочитал работать в одиночку. Неудивительно, что в конце концов они до него добрались… – Лисбет прикрыла глаза. – Они убили прикованного к постели старика, вот что не укладывается у меня в голове. И потом, я и Хольгер…

Она замолчала, так и не закончив фразы, и отвернулась куда-то в сторону. А потом выпрямилась и снова повернулась к залу:

– В последний раз мы с ним говорили об этой скульптуре, – она махнула рукой в сторону святого Георгия. – Хольгер спросил, что меня в ней так восхищает. И я ответила, что никогда не смотрела на нее как на памятник какому-то воинскому подвигу. Я видела только Дракона, на которого напали. Тогда Хольгер сказал, что понимает меня, и спросил насчет пламени, которое изрыгает Дракон. И я ответила, что это тот самый огонь, который горит в груди всех несправедливо обиженных. Он может превратить каждого из нас в кучку пепла, но может и придать силы для ответного удара. Здесь я имела в виду в первую очередь тех, кому повезло, как мне, кому посчастливилось общаться с Хольгером, беседовать с ним и играть в шахматы… Хольгер верил, что еще можно подняться, даже с копьем в спине. Именно поэтому он и был таким нытиком и занудой.

Лисбет замолчала. Потом повернулась к гробу, отвесила неловкий поклон и пробормотала что-то вроде «прости» и «спасибо». Блумквист улыбнулся, поймав ее взгляд. Улыбнулась ли она в ответ, сказать трудно, потому что в этот момент публика в церкви разволновалась. Пасторше стоило труда навести порядок перед выносом гроба.

В суматохе никто не заметил, как Лисбет Саландер, пройдя между рядами кресел, исчезла в дверях и направилась к воротам, выходившим на площадь и дальше, – к переулкам Гамла Стана.