— Меня это не убеждает, — заявляет мой упрямый преемник.
Я чувствую, что обязан заметить:
— Самая большая польза была, вероятно, связана с тем фактом, что благодаря таблице Менделеева людям больше не нужно было зря терять время на поиски новых элементов. — И, обращаясь к Бобу, добавляю: — Как видите, эта классификация помогла раз и навсегда определить, сколько химических элементов существует вообще. Добавление любого нового элемента в таблицу испортило бы стройную систему.
Ральф смущенно прокашливается:
— Простите, Алекс, но это не так. Всего лишь через десять лет после того, как таблица была принята всеми, открыли несколько новых элементов — инертные газы. Оказалось, что таблицу нужно строить не с семью колонками, а с восемью.
— Ну, что я говорил! — торжествующе восклицает Боб. — Даже когда система вроде бы работает, полностью ей доверять нельзя.
— Успокойтесь, Боб. Вы должны признать, что в истории, рассказанной Ральфом, очень много полезного для нас. Я предлагаю вам всем задаться вопросом: в чем разница между классификацией химических элементов, сделанной Менделеевым, и нашими многочисленными попытками систематизировать разноцветные фигуры? Почему его подход оказался объективным и действенным, а наши попытки столь субъективны и бесплодны?
— В этом все дело, — говорит Ральф. — Мы выбираем критерии произвольно, а он…
— А он что? Непроизвольно? — спрашивает Лу.
— Забудьте, — соглашается Ральф. — Это, конечно, несерьезный ответ. Получается просто игра слов.
— А что вообще означает «произвольно» и «не произвольно»? — задаю я вопрос.
Поскольку все молчат, я продолжаю:
— Что мы, вообще, ищем? Мы пытаемся привести факты в какой-то порядок. Какого рода порядок мы хотим установить? Произвольный порядок, который мы навязываем вещам, или какой-то внутренний порядок, присущий им от природы, который уже существует и без нас, — просто мы его не знаем?
— Вы абсолютно правы, — воодушевленно подхватывает Ральф. — Менделеев именно такой внутренний порядок и открыл. Он не обнаружил причину этого порядка — этого пришлось ждать еще пятьдесят лет, когда была исследована внутренняя структура атомов, — но сам порядок он нашел. Вот почему его классификация оказалась столь живучей и действенной. Любая другая классификация, пытающаяся попросту навязать какой-либо порядок на основе известных фактов, полезна только в одном смысле — она дает возможность расположить факты в форме определенной последовательности, таблицы или графика. Иными словами, она годится лишь для подготовки никому не нужных толстых отчетов. Вот смотрите, — продолжает он с энтузиазмом, — при всех наших попытках упорядочить эти разноцветные формы мы так и не нашли никакой присущей им внутренней системы просто потому, что у этой произвольной массы фигур никакого внутреннего порядка нет. Поэтому-то все наши попытки систематизировать их в равной степени произвольны, субъективны и обречены на неудачу.
— Да, Ральф, — холодно произносит Лу. — Но это вовсе не значит, что в каких-то других случаях, где такая система безусловно есть — как управление филиалом, например, — мы не будем точно так же переливать из пустого в порожнее. Перебирать всевозможные произвольные, искусственные классификации можно целую вечность. Давайте конкретно. Что Алексу делать с горой фактов, которые мы предложили ему собрать? Если судить по тому, что мы делали все эти годы здесь, на заводе, в филиале мы обречены делать примерно то же — играть в бесконечную игру с цифрами и терминами. Вопрос: что можно предложить еще? У кого-нибудь есть ответ?
Видя, что у Ральфа готового ответа нет, я говорю:
— Если бы мы открыли внутренний порядок вещей и событий, происходящих в филиале, это нам немало помогло бы.
— Да, — соглашается Лу. — Но как вообще подступиться к поиску этого внутреннего порядка?
— И как нам понять, что он действительно внутренний, если мы вдруг наткнемся на него? — добавляет Боб.
Помолчав, он продолжает:
— Вероятно, чтобы ответить на этот вопрос, нужно начать с более фундаментального: что вообще может объединять кажущиеся разрозненными факты? Если посмотреть на химические элементы, с которыми имел дело Менделеев, все они выглядят абсолютно непохожими друг на друга. Какие-то из них металлы, какие-то газы, одни желтые, другие черные, двух одинаковых нет вообще. Да, определенное сходство обнаружить можно, но это же относится и к тем фигурам, которые рисовал Алекс.
Они продолжают спорить, но я их уже не слушаю. Я погружен в вопрос, заданный Лу: «Как подступиться к поиску внутреннего порядка?» Лу задал этот вопрос как риторический, словно очевиден ответ: это невозможно. Но ведь ученые как-то находят внутренний порядок… а Иона — ученый.
— Но предположим, что это все-таки возможно, — вклиниваюсь я в разговор. — Допустим, существует некий прием, позволяющий обнаружить этот существующий независимо от нас внутренний порядок. Стал бы этот прием могучим орудием управления?
— Без сомнения, да, — отвечает Лу. — Но что толку мечтать?
— А ты чем сегодня занималась? — спрашиваю я у Джулии, подробно рассказав о своем дне.
— Я посидела в библиотеке. Ты знаешь, что Сократ на самом деле ничего не писал? Диалоги Сократа написаны его учеником Платоном. Библиотекарша — такая приятная женщина, она мне очень понравилась. В общем, она порекомендовала мне некоторые диалоги, и я начала их читать.
Я не могу скрыть своего изумления:
— Ты читаешь философские сочинения?! Зачем? Это же, наверное, скучно.
Джулия улыбается:
— Ты говорил мне о сократовском методе убеждать людей. В глубины философии я нырять не собираюсь, но научиться убеждать своего мужа и детей — для этого стоит попотеть.
— Значит, ты начала читать философию. — Я все еще не могу переварить эту новость.
— Ты говоришь так, будто это наказание, — смеется она. — Алекс, а ты сам пробовал когда-нибудь читать диалоги Сократа?
— Нет.
— А это весьма неплохое чтиво. Они написаны как маленькие истории. Довольно интересно.
— И сколько их ты уже прочла? — спрашиваю я.
— Я еще первый не одолела — «Протагор».
— Тогда, завтра поделись со мной своими мыслями, — с некоторым скепсисом говорю я. — Если тебе понравится, я, может быть, тоже почитаю.
— Да, когда рак на горе свистнет, — говорит Джулия. Прежде чем я успеваю ответить, она встает. — Пошли спать.
Я, зевая, следую за ней.
36
Мы начинаем совещание с некоторым опозданием, потому что Стейси и Боб были заняты какими-то заказами. Интересно, что там случилось? У нас опять появились проблемы? Неужели предупреждение Стейси насчет ресурсов, ограничивающих производительность (РОП), начинает сбываться? Она говорила, что это может случиться при любом росте продаж, а ведь продажи у нас медленно, но верно растут. Я отбрасываю эти мысли. Речь, скорее всего, идет о естественных накладках, которые не могут не возникнуть, когда уходящий на повышение менеджер по материальному снабжению передает дела своему преемнику.
