Книга Маг в законе. Том 2 - Генри Лайон Олди

Женщины беспечные! встаньте, послушайте голоса моего;

дочери беззаботные! преклоните слух к моим словам.

Книга пророка Исаии

…окаменела толпа. Даже бабы голосить перестали, чьих мужей Шалва в капусту порубил. Даже раненые не стонут. Страшная тишина. Мертвая. Живые молчат, как мертвые, мертвые лежат, как живые. А между ними: князь с Княгиней. Не живые, не мертвые, посередке зависли. Тронь, коснись пальцем — упадут: князь — в безумие, что не лучше смерти, Княгиня — в смерть, что не хуже безумия. А назад, к нам их вытащить… хватит ли силы?

Да и будет ли через минуту, кого вытаскивать? И главное: КОМУ вытаскивать? Ежели по-новой упадет толпа в ворота — все, приехали. Не встанет больше на дороге бешеный Шалва. Не отмажимся; не отмахнемся. А у меня всего один патрон остался, и тот — с дробью…

Столько мыслей разных, а в один миг в голове пронеслись, словно гнал их кто.

Страх, небось, и гнал.

Промелькнул тот миг, и вдруг — оглохла! топот копыт в уши ворвался! Лопнул за пригорком невидимый вулкан, выплеснулась из него конная лава; прямиком к даче несется, на толпу. Сумасшедшие лошади, сумасшедшие всадники — взъерошенные, юные, голые по пояс; короткие тесаки, что по уставу положены, в руках пеной серебряной вскипают.

Юнкера из облавного училища!

Сотня, не меньше!

— Родненькие! — кричу.

— Скорее! — кричу.

— Здесь мы! Выручайте! — бросила ружье, рукой из окна машу.

Господи! никогда еще так жандармам не радовалась!

Слезы из глаз сами катятся.

Мальчики мои, что ж вы раньше не поспели, всего на пять минуток раньше, на пять минуточек?! Все бы живы были, все… И сама ведь понимаю: не могли они раньше, никак не могли, без того кони в мыле — знать, во весь опор гнали, спешили…

Внизу все смешалось. Урядник опомнился, револьвер из кобуры вытащил, в воздух палить принялся:

— Р-р-разойдись!!!

Отец Георгий на колени упал: "Господи! Ты видел, Господи, не умолчи! не удаляйся от меня! подвигнись, пробудись для суда моего, для тяжбы моей, Боже мой и Господи мой!.."

Сенька-Крест со слугами к князю с Княгиней бегут. Феденька упал, где плясал; встал, стоит, белый весь, руки ходуном ходят. Томочка прямиком к отцу бросилась, толпа разбегаться начала, кто куда; шум, крик, плач, конский топот, выстрелы…

А у меня перед глазами помутилось все. От слез, должно быть. Голова кругом идет, уж и сама не помню, как до дивана добралась, упала, дышу, рыба-акулька, рот разеваю; воздуху мне не хватает. Тело свинцовым сделалось, плавят меня, в новую форму льют; бьется что-то внутри меня, наружу просится, живот нарывом дергает; пока еще терплю…

Рожать собралась, дура-Акулина?! Вот ведь самое время! Небось, еще и двойня, как Дух напророчил… Погодите, миленькие, потерпите чуть-чуть, не время сейчас, дайте в себя прийти — ведь сил у мамки вашей ну никаких не осталось…

Это я их, деточек наших, еще не рожденных, уговариваю. Сама понимаю: глупо! если приспичило, значит, ничего не попишешь! — а что мне еще остается?!

…И ведь уговорила! Успокоились детки, и боль попустила, только ноет противно, в низу живота — но это пустяки, это терпеть можно; лишь бы опять не началось.

Вздохнула глубоко. Раз, другой. В голове прояснилось малость, не кружится больше. Слезы рукавом вытерла, уселась поудобнее, на подушки откинулась… И сразу, едва полегчало, первая мысль: как там князь с Княгиней?! Живы ли?!

Внизу двери хлопают, сапоги по лестницам топочут, голоса:

— …Сюда, сюда несите! В княжьи покои…

— Ах, горе, горе-то какое…

— Доктора! Доктора скорей!

— …Там еще раненые есть. Холопы; бунтовщики. Их куда?

— И верно… не добивать же?..

— Это как прикажете, ваше…

— Во флигель, во флигель их! пусть прислуга с дураками хлопочет! Отрядите людей, чтоб перенесли…

— Слушаюсь, ваше…

— Облав-юнкер Аньянич! немедленно скачите в город за доктором!

— Слуша…

— Не надо в город! — это отец Георгий, по голосу узнала. — Тут дача профессора Ленского рядом! Он сейчас там должен быть. Ленский — врач. Прекрасный врач! знающий! опытный!..

— Обер-юнкер Аньянич! Дорогу к даче профессора Ленского знаете?

— Никак нет, ваше…

— Кучер княжий! Сенька знает…

— Найдите кучера, запрягайте коляску — и к профессору Ленскому! Живо! И без врача не возвращайтесь! из-под земли!

— Есть добыть! из-под земли!..

— Выполнять!

Дробь сапог по ступенькам. Хлопает входная дверь.

— Акулина! как ты?

Даже не заметила, как муж любимый вошел, как рядом оказался.

— Слава Богу, Феденька! Они-то как? Княгиня? Шалва Теймуразович?

Помрачнел Федор. Рядом на диван опустился. Тяжко, грузно — будто ноги разом держать отказались. Отвернулся: в глаза смотреть боится.

— Плохо. Дышат покамест оба — и то за счастье. Я… ты прости меня, если сможешь. Рашель… приказала она. Не мог я ослушаться. Знал, что с двух концов она себя жжет — собой и мной! — а не мог по-другому! Любит она князя. Себя не пожалела, чтоб его вытащить…

— Вытащила?

— Не знаю, Акулинушка. Сама бы надорвалась. И вместе мы — вряд ли… я-то ладно, а Рашели не хватило бы. Спасибо, Тамара подоспела… Друц рассказывал: он ее в крестницы взять хотел. Чтоб к нам пробиться, когда мы в Закон выходили — да не сложилось. Его к нам утянуло, а княжна ТАМ осталась. Одна; гореть. Вот и сгорело в ней что-то… Или наоборот, зажглось. Видит она, что другие не видят, финты на лету схватывает…

— Без крестного, без крестника?! Не бывает ведь так!

— Выходит, бывает. Помогла она нам; крепко помогла. Без нее и Княгиня бы уже Богу душу отдала, и князь бы умом двинулся, никакой Обратный Хоровод не оттанцевал бы. А так… не знаю. Может, очнется князь. Может — нет. А с Рашелью худо. Боюсь, не протянет долго. Эх, будь мы сейчас в силе! уж смогли бы! и ее, и его…

Верю, Феденька. Не верю даже — знаю. Смогли бы. Силы у нас — через край, на всех хватит! ну, если не на всех, то на них-двоих — уж точно! Жаль, заперта та сила, нет ей выхода. И камешки, что в шкатулке остались, не спасут: не хватит тех камешков, их нам — на один зубок. только спалим зря…