Иридаль заслонила младенца своим телом. Ее волосы закрывали его как бы сияющей занавесью. Она не смотрела на мужа, словно, глядя на него, давала ему тем самым некую власть над собой. Она даже зажмурилась, словно это могло заставить его исчезнуть Но это не помогло. Когда она закрыла глаза, Синистрад представился ей, как наяву, таким, каким он был в тот ужасный день, когда все ее иллюзии окончательно рассыпались прахом. В тот день, когда она сообщила ему радостную весть, что носит его дитя. А он холодно и бесстрастно сказал ей, что он собирается сделать с этим ребенком.
Иридаль должна была знать, что он что-то замышляет. Она знала, но не хотела признать этого. В первую брачную ночь радужный сон кончился, и осталась лишь серая пустота. Он совокуплялся с ней без любви, без страсти, быстро, деловито, не отводя глаз от ее лица, словно ждал чего-то. Он являлся к ней каждую ночь. Днем она его почти не видела. Иридаль начала бояться этих ночных посещений. Однажды она попыталась отказать ему – она сказала, что хочет любви. В ту ночь он взял ее силой, причинив ей боль. С тех пор она уже не смела отказывать ему. Быть может, именно в ту ночь она понесла. Через месяц она поняла, что беременна.
С того дня, как Иридаль сказала об этом Синистраду, он больше не приходил в ее спальню.
Ребенок заплакал. Сильные руки схватили Иридаль за волосы, откинули ее голову назад и вырвали у нее младенца. Иридаль выползла из постели. Она тянулась за Синистрадом, умоляя вернуть младенца. Но она была слишком слаба. Она запуталась в окровавленных простынях и рухнула на пол, но все же успела вцепиться одной рукой в край его одеяния.
– Мой сын! Отдай мне моего сына! Синистрад посмотрел на нее сверху вниз, с холодным отвращением.
– Я объяснил вам, кто я такой, в тот день, когда сделал вам предложение. Я никогда не лгал вам. Если вы решили, что я не такой, каким являюсь на самом деле, это ваша вина, а не моя.
Он наклонился, вырвал край одеяния из слабых пальцев Иридаль и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Он вернулся вечером и принес с собой другого младенца – настоящего сына несчастных короля и королевы Волькаран и Улиндии. Синистрад отдал его Иридаль, словно щенка, подобранного на дороге.
– Мне нужен мой сын! – воскликнула она. – Зачем мне ребенок какой-то бедной женщины!
– Делайте с ним что хотите, – ответил Синистрад. Все шло по плану, и он был в хорошем расположении духа. – Можете его растить, можете утопить – мне все равно.
Иридаль сжалилась над малышом и, надеясь, что любовь, которой она одарит его, воздается ее родному сыну, принялась заботиться о нем. Но младенец не смог приспособиться к здешнему разреженному воздуху. Через несколько дней он умер, и вместе с ним умерло что-то в душе Иридаль.
Через месяц она пришла в кабинет к Синистраду и тихо, спокойно объявила ему, что уходит к отцу. На самом деле она собиралась спуститься в Срединное царство и забрать своего ребенка.
– Дорогая, это невозможно, – ответил Синистрад, не отрывая глаз от книги, которую он изучал. – Этот брак развеял темное облако, которое окутывало меня прежде. Мне теперь верят. А для того чтобы исполнить мои планы покинуть это царство, мне понадобится поддержка всей нашей общины. Они должны повиноваться мне без рассуждении. Я не могу допустить скандала, который вызовет наш развод.
Он поднял голову, и Иридаль поняла, что все ее тайные замыслы известны ему.
– Вы не остановите меня! – воскликнула Иридаль. – Я тоже искусна в магии, не менее вас, сударь, хоть вы и посвятили всю свою жизнь утверждению своей гордыни! Я поведаю всему миру, кто вы такой! Они не последуют за вами – они восстанут и уничтожат вас!
– Вы правы, дорогая. Мне вас не остановить. Но, быть может, вы захотите обсудить это с вашим отцом?
Синистрад заложил книгу пальцем и махнул рукой. С соседнего стола приплыла по воздуху шкатулка черного дерева. Синистрад открыл ее, достал оттуда серебряный медальон на черной бархатной ленте и протянул его Иридаль.
– Что это? – Иридаль воззрилась на него с подозрением.
– Подарок, дорогая. Любящей жене от любящего мужа.
Улыбка Синистрада ножом врезалась ей в сердце.
– Откройте, откройте!
Иридаль взяла медальон. Пальцы у нее онемели, так что она чуть не уронила его. Внутри был портрет ее отца.
– Осторожней, не разбейте! – небрежно сказал Синистрад, возвращаясь к работе.
Иридаль с ужасом увидела, что портрет живой и смотрит на нее с жалостью и отчаянием…
* * *
Шум за окном оторвал Иридаль от печальных дум. Она с трудом поднялась с кресла и выглянула в окно. Дракон Синистрада кружил в облаках, разгоняя их хвостом, так что они разлетались в клочья и таяли в небе. «Словно мечты…» – подумала Иридаль. Ртутный дракон явился по велению Синистрада и теперь парил над замком, ожидая своего повелителя. Это был огромный зверь с серебристой блестящей шкурой, узким жилистым телом и горящими красными глазами. Крыльев у него не было, но летал он быстрее любого своего крылатого собрата из Срединного царства.
Ртутные драконы – твари раздражительные и непредсказуемые, самые умные и хитрые из всех драконов. Лишь самые могущественные маги могут подчинить их себе. Но и тогда дракон знает, что его держат в плену, и постоянно пытается вырваться на волю. Поэтому маг должен все время быть начеку. Иридаль смотрела в окно. Дракон ни на миг не оставался неподвижным. Он то сворачивался спиралью, вздымая голову выше самой высокой башни замка, то, молниеносно распрямившись, обвивался вокруг его основания. Когда-то Иридаль боялась его. Если бы дракон сбросил с себя магическую узду, он уничтожил бы их всех. Но теперь ей все равно…
Появился Синистрад. Иридаль невольно отпрянула от окна, боясь, что он увидит ее, если поднимет голову. Но Синистрад не смотрел в ее сторону. Он был озабочен куда более важными делами. В небе показался эльфийский корабль, корабль, на котором летел его сын. Ему надо было обсудить с прочими членами Совета последние детали его плана. Потому он и вызвал дракона.
Синистрад, мистериарх Седьмого Дома, свободно мог перенестись в ратушу мысленно – достаточно было дематериализовать свое тело и восстановить его в нужном месте. Именно так он попал в Срединное царство. Однако это было слишком утомительно и к тому же могло произвести впечатление лишь в том случае, если в том месте, где он появится, кто-нибудь будет. Эльфы куда больше испугаются, если он прилетит на огромном драконе. Что они понимают в тонком искусстве заклинаний!
Синистрад оседлал дракона, которого он называл Горгоном, и тот тут же взмыл в небо и исчез. Синистрад ни разу не обернулся. Да и зачем? Ему нечего было бояться, что Иридаль ускользнет от него. Поздно. Вокруг замка не было стражи, не было в замке и слуг, приставленных следить за нею и доносить мужу обо всем, что она делает. Даже если и нашлись бы люди, готовые выполнять такую работу, в этом не было нужды. Иридаль томилась в плену у собственного позора и страха.
