Мужчина побелел, и все же перенес свой лоток из древесины за перегородку. Тем временем Ви уложили на спину, каждую его конечность и бедра, удерживали по солдату.
Бладлеттер встал над Ви, с его рук стекала кровь.
— Отметь его.
Кузнец поднял голову.
— Каким образом, великий?
Бладлеттер произнес предостережения на Древнем Языке, а солдаты удерживали Ви, пока татуировки наносили на висок, бедра и чресла. Он вырывался все время, но чернила уже въелись в кожу, делая рисунки вечными. Когда все закончилось, он был полностью истощен, более обессилевшим, чем после превращения.
— На руке. Сделайте также и на руке, — кузнец начал качать головой. — Ты сделаешь это, или мне придется достать нового кузнеца для лагеря, ведь ты будешь мертв.
Кузнец трясся с головы до пят, но старался не прикасаться к коже Ви так, чтобы клеймление прошло без происшествий.
Когда все кончилось, Бладлеттер уставился на Ви.
— Сдается мне, есть одно чрезвычайно важное дело. Раздвиньте широко его ноги. Я должен сделать расе одолжение и удостовериться, что он никогда не произведет потомство.
Глаза Ви вылезли из орбит, когда его лодыжки и бедра развели в стороны. Его отец снова вынул кинжал из-за ремня, но потом помедлил.
— Нет, нужно кое-что еще.
Вишес закричал, ощутив металлические зажимы на нежнейшей кожице. Последовала невыносимая, пронзительная боль и затем…
— Господи Боже, — выдохнула Джейн.
Встряхнувшись, Ви вернулся к реальности. Задался вопросом, насколько много им было произнесено вслух, и по ужасу на ее лице, решил, что рассказал почти все.
Он наблюдал отражение света свечи в ее глазах.
— Они не смогли закончить.
— Явно не из чувства сострадания? — предположила она тихим голосом.
Он покачал головой, поднимая руку в перчатке.
— Хотя я был на грани обморока, все мое тело вспыхнуло. Солдаты, удерживающие меня, умерли на месте. Как и кузнец — он использовал металлический инструмент, который провел энергию прямо в него.
Она крепко зажмурилась.
— Что случилось потом?
— Я перевернулся, меня вырвало, а потом потащил себя к выходу. Весь лагерь наблюдал за моим уходом в молчании. Даже отец не встал на моем пути, не сказал ни слова. — Ви обхватил себя, вспоминая ошеломляющую боль. — Э… настил пещеры был покрыт рыхлой, рассыпчатой грязью с различными минералами — там определенно была соль. Раны зажили, поэтому я не истек кровью, но из-за соли остались шрамы.
— Я… так сожалею, — она подняла руку, будто хотела дотронуться до него, но потом опустила ее. — Чудо, что ты вообще выжил.
— Я едва пережил первую ночь. Было так холодно. Пришлось использовать ветки, с их помощью я ушел так далеко, как только смог, не имея четкого направления. Но, в конце концов, я рухнул. Несмотря на желание идти дальше, тело не слушалось. Я потерял много крови, а боль изнуряла. Гражданские, из моей расы, нашли меня перед рассветом. Они приютили меня, но всего на один день. Эти предупреждения… — он постучал пальцем по виску. — Предупреждения на лице и теле сделали свое дело. Сделали из меня отщепенца, которого все боялись. Я ушел с первыми сумерками. Слонялся годами в одиночестве, укрывался в тени, подальше от людских глаз. Какое-то время я питался от людей, но их кровь не насыщала меня. Спустя век я оказался в Италии, работал головорезом на купца, торговавшего с людьми. В Венеции было достаточно шлюх моего вида, которые позволяли от себя питаться, я использовал их.
— Так одиноко. — Джейн коснулась рукой своей шеи. — Должно быть, тебе было так одиноко.
— Едва ли. Я не хотел быть ни с кем. Проработал на купца около десяти лет, потом однажды ночью, в Риме, я наткнулся на лессера, убивающего вампиршу. Я уничтожил ублюдка, но не потому, что заботился о женщине. Дело в… понимаешь, дело было в ее сыне. Он наблюдал за этим из темной улицы, спрятавшись за повозкой. Он был как… черт, определенно претрансом, к тому же очень молодым. На самом деле, я сначала увидел его, лишь потом — само действо. Я подумал о своей собственной матери, ну, о сложившемся о ней образе, и решил, что… ни за что на свете этот мальчик не будет наблюдать за смертью женщины, породившей его.
— Мать выжила?
Он вздрогнул.
— Она умерла к тому времени, как я подоспел. Истекла кровью из раны на горле. Но клянусь, лессера я порвал. Я вернулся к купцу, для которого убивал, и он свел меня с ребятами, которые взяли мальчика к себе, — он коротко рассмеялся. — Мать оказалась падшей Избранной, а претранс? Ну, он стал отцом моего брата Тормента. Мир тесен, не так ли?
— Стало известно, что я спас ребенка воинской крови, и меня разыскал мой брат Дариус, и представил Рофу. Ди… у нас была некая связь, и он, возможно, был единственным, кто мог до меня достучаться. Когда я встретил Рофа, он не был королем, и значит, был также не заинтересован в оковах, как и я. На этом основе мы и поладили. В конце концов, меня приняли в Братство. И… ну дальше, ты все знаешь.
В последовавшем молчании он мог только догадываться о чем она думала, и мысль о ее возможной жалости побуждала его сделать что-нибудь, доказывающее его силу.
Например, выжать автомобиль лежа.
Вместо того чтобы начать выказывать жалость, и еще больше смутить его, Джейн просто огляделась вокруг, хотя он знал, что она видела лишь две зажженных свечи.
— Эта квартира… она что-нибудь значит для тебя?
— Ничего. Не больше, чем любая другая.
— Тогда почему мы здесь?
Сердце Ви пустилось вскачь.
Черт… Находясь сейчас с ней, выболтав о себе всю подноготную, он сомневался, что сможет пройти через задуманное.
Глава 29В ожидании, когда Ви заговорит, Джейн хотелось обнять его. Она хотела обрушить на него град искренних, но банальных слов. Хотела узнать, сдох ли его отец в пламени адском, она надеялась на это.
Когда молчание затянулось, она сказала:
— Не знаю, поможет ли это… вероятно нет, но я должна кое в чем признаться. Я не выношу овсянку. С того дня меня тошнит от нее, — она надеялась, что не наговорит глупостей. — Это естественно, что ты до сих пор мучаешься оттого, что с тобой сделали. Это не делает тебя слабым. Тебя бесчеловечно искалечил тот, кто должен был защищать и воспитывать тебя. Само по себе чудо, что ты еще держишься. И я уважаю тебя за это.
Щеки Ви покраснели.
— Я, эм… вижу это несколько иначе.
— И пусть, — предоставив ему передышку, она прокашлялась и сказала: — Ты скажешь, зачем мы здесь?
Он потер лицо, будто пытался прочистить мозги.