Их настроение сочеталось не лучшим образом, и атмосфера в квартире стала напряженной, почти угрожающей. Ни один из них не был готов обсуждать жилищный вопрос, и до того стоявший весьма остро.
Варианты были такие:
1. Переехать куда-нибудь вместе.
2. Переехать к матери Джесс, пока они что-нибудь не купят.
3. Уговорить Клэр пожить у своей мамы и оставаться в ее квартире, пока они что-нибудь не купят.
4. Разойтись, развестись, бороться за опеку над Ларой.
Они сели и обсудили первые три варианта, но не озвучили четвертый, витавший в воздухе во время их разговора, как дурной запах, о котором они из вежливости не упоминали.
Через четыре дня после получения письма от Клэр Винс сделал нечто, чего никогда не делал прежде. Он отменил все утренние уроки, наврав, что ему нужно присмотреть за приболевшей дочерью. Потом отвез совершенно здоровую Лару в детский сад, припарковал машину на станции и сел на первый поезд до Истона. Он сам не знал, что будет там делать, просто испытал острую инстинктивную необходимость сменить обстановку и взглянуть на проблемы со стороны.
Первым зданием, на которое он случайно набрел в то яркое мартовское утро, была Британская библиотека. Чистые, живые очертания строения как будто заманили его, и он вошел внутрь. Библиотека казалась такой новой и свежей, наполненной светом и воздухом.
Какое-то время он бесцельно бродил по эскалаторам и коридорам, лениво разглядывая древние манускрипты и работы современных художников. Энергичная дама в узком красном платье вела за собой группу детей. Варикозные вены на ее ногах напоминали ползущих под кожей червяков. Винс сел на скамейку и принялся наблюдать за детьми. Им было лет по четырнадцать. Некоторые выглядели старше своего возраста, некоторые – моложе, но во всех было какое-то смущенное отчаяние, которое Винс хорошо помнил с подросткового возраста.
В четырнадцать лет ровесники казались ему такими загадочными. Он представить не мог, что они на самом деле думают или чувствуют, о чем мечтают или чего хотят. Каждый из них был герметично упакован от мира, мечтая попробовать его на вкус, но боясь впустить, неизбежно раскрыв тем самым свою наивность, неопытность, некрутость.
Но теперь, когда прошло больше двадцати лет, он смотрел на этих наполовину сформировавшихся людей и читал их, словно открытые книги. Вон тот, у которого слишком много геля на волосах и прыщи на подбородке, – мамин любимчик. Он любит ее стряпню и мечтает когда-нибудь жениться на девушке, похожей на маму. Рядом с ним стоит мальчик с намеком на жидкую щетину и злыми голубыми глазами – мама кричит на него с утра до вечера, и он мечтает поскорее отсюда свалить и выкурить сигарету. Эта девственница; эта уже нет. У той пищевое расстройство, а эта – школьная шлюха. Этот кричит по ночам, а эта уже готовит речь на получение «Оскара».
А потом Винс увидел себя – Дынеголового нового поколения. Он стоял слева, чуть поодаль от группы, спрятав руки глубоко в карманы широких черных походных брюк. Пара наушников торчала из нагрудного кармана блейзера. Немного полноватый, неопрятный, с длинными волосами, покрашенными в черный цвет, прикрывающими лицо, которое почему-то обделил Создатель. Винс пригляделся. Парень не слушал даму с варикозными венами. Он то ли прокручивал в голове какую-то песню, то ли просто молился и надеялся, что никто на него не смотрит. Он просто хотел побыть один.
Винсу хотелось с ним поговорить. Сказать, что все будет хорошо, однажды с ним начнут разговаривать красивые девушки и все вокруг обретет смысл. Потому что если бы в четырнадцать лет кто-нибудь похлопал бы Винса по плечу в Британской библиотеке и сказал, что когда-нибудь ему стукнет тридцать пять, он женится на красивой девушке, обожающей секс, у них родится прекрасная дочь и они будут жить в классной квартире в Энфилде, он бы ни за что не поверил. И точно не стал бы задавать вопросов о качестве этих отношений, спрашивать, не слишком ли часто соблазнительная жена развлекается без него, не принимает ли она слишком много наркотиков и не играет ли в русскую рулетку с безопасностью их дочери. Он бы просто улыбнулся и сказал: «Круто!»
Но с другой стороны, если тот же человек сказал бы, что ему будет тридцать пять и он уже начнет лысеть, будет зарабатывать на жизнь уроками вождения и его вот-вот вышвырнут из классной квартиры на все четыре стороны? Вряд ли ему понравился бы такой прогноз.
И тут до Винса дошло – он искал причины неудачного брака с Джесс совершенно не там, где нужно. Настолько увлекся обвинениями, что забыл посмотреть на себя. И правда, как можно винить Джесс? Как можно винить потрясающую, страстную, непосредственную девушку, которая пытается найти себя за рамками скучных, безопасных отношений? Что он может ей предложить? Да, он хороший отец, но Джесс этого не достаточно. Ей мало безопасности и надежности. Ей нужен мужчина, которым она сможет гордиться, с которым ей будет интересно.
Винс и сам был собой недоволен. Ему тридцать пять. Он должен сам обеспечить своей семье жилье. Нужно было откладывать на такой случай деньги. Нужно было думать о будущем, а не сидеть без движения, как старый заглохший мотор.
Винс посмотрел на мальчика в походных штанах и улыбнулся. Мальчик должен им гордиться. Он найдет работу, благодаря которой сможет развиваться, объехать весь мир, купить Джесс и Ларе дом с садом, игровой комнатой и отдельной спальней для второго ребенка. Он отвезет семью на Средиземное море и найдет себе увлечение. Может, научится водить мотоцикл. Или начнет играть по воскресеньям в футбол. Может, они отправятся вместе кататься на лыжах или ходить под парусом. Может, он научится готовить или играть на гитаре. Присоединится к какой-нибудь группе. Напишет роман. Научится делать массаж. Займется йогой. Выучит иностранный язык. Вечерние кружки. Рисование. Театр. Сальса. Тхэквондо.
Его разум переполняли идеи – все, о чем он забыл подумать с тех пор, как переехал из Лондона в Энфилд. Он не был инструктором по вождению. Он был человеком. Перед ним лежал весь мир, и Джесс права – Винс про него забыл. Устроился в своем маленьком углу в Энфилде и закостенел. Он старел. А ведь ему было всего тридцать пять.
Он вскочил на ноги. Нужно немедленно увидеть Джесс. Извиниться, что давил на нее, что считал надежность и порядочность достаточными условиями для страстных отношений. Он хотел схватить ее, закружить в объятиях, сказать, какая она красивая и потрясающая. Хотел обсудить с ней планы на будущее. Хотел еще одного ребенка. Троих. Четверых. Хотел, чтобы с ним она наслаждалась жизнью не меньше, чем без него. Хотел стать для нее не хуже Джона. Хотел ее. Любил ее.
Он направился к выходу, остановившись около мальчика в походных штанах. Посмотрел на него и открыл рот, чтобы что-то сказать. Мальчик бросил на него ленивый, оценивающий взгляд. В глазах не было блеска, не было открытости. Винс закрыл рот и просто улыбнулся.
А потом победоносно вышел на улицу, наслаждаясь нежным весенним солнышком, ласкающим лицо, и заторопился обратно к станции.
