8. Мечи и колдовство
В зале без окон царил полумрак, и тени лежали в углах. Под потолком клубился синеватый дурманящий дым. Тревожным колеблющимся светом горели диковинные светильники, сделанные в форме головы рогатого демона. На мраморных ступенях, что вели к двери черного дерева, недвижно и молчаливо стояли две фигуры, облаченные в черные тоги, опущенные головы их были скрыты под капюшонами. Еще две такие же фигуры растворились в тени у противоположной стены.
В центре зала на нефритовом возвышении располагался алтарь со множеством знаков и символов, от которых веяло ледянящим дыханием Тьмы. На алтаре в луже крови лежала жертвеная птица, сердце которой было пробито кинжалом с узким длинным лезвием и черепом на рукоятке.
Возле него на коленях стоял старец, облаченный в темно-синюю тогу с вышитыми золотом древними символами на груди.
Открытые глаза его невидящим взором уставились куда-то в одну точку, и был он похож на статую, вылепленную искуснейшим мастером.
Так продолжалось уже час.
Внезапно губы жреца дрогнули, и он что-то беззвучно зашептал. Дернулся, будто от порыва ветра, огонь в диковинных светильниках, странные зловещие тени заплясали по стенам, клубы дыма зашевелились под потолком.
Старец вздрогнул, взгляд его ожил. Однако видел он не алтарь с жертвенной птицей, не мраморные ступени с застывшими на них фигурами в тогах. В сизеватом тумане видел он морское побережье, волны, что накатывались на берег, и пантрийскую торговую шхуну, что раскачивалась на них. Далеко в море угадывались силуэты двух остроносых боевых галер.
На песчаном берегу стоял человек.
За многие мили от берега, в мрачном зале старец прищурил глаза, чтобы сквозь туман разглядеть его.
Был это высокий стройный мужчина и никакие одежды не могли скрыть опасной мощи его тела. На перевязи за спиной висел меч с длинным узким лезвием, а за пояс был заткнут стилет с резной рукояткой. Человек махнул рукой кому-то на шхуне и, развернувшись, легкой пружинистой походкой направился вглубь берега.
В этот момент жрец разглядел его лицо.
– Торан!!! – вырвалось у старца, и в голосе его можно было прочесть и ненависть, и страх.
Языки пламени на мгновенье затухли, погрузив зал во мрак, но потом вновь разгорелись все тем же колеблющимся тревожным светом.
Жрец встряхнул головой и резко поднялся с колен, глаза его сверкнули решимостью. Он вырвал из сердца птицы кинжал и отошел от алтаря.
Долго ничего не происходило, потом фазан пошевелил крылом, глаза его открылись, но были это уже не глаза птицы. Черные, с узким белым зрачком глаза обвели зал взглядом, и птица поднялась, встав в луже собственной крови. Клюв ее заострился, крылья удлинились, часть перьев опала на алтарь, кривые когти появились на лапах.
– Откройте дверь! – приказал жрец, и люди в черных тогах тут же повиновались, распахнув двери черного дерева.
Тяжело взмахнув крыльями, птица вылетела из зала.
Жрец Соккалитон устало вздохнул и тоже направился к выходу, молчаливые фигуры последовали за ним. Поднимаясь по ступеням, он сказал:
– Нужно было убить тебя, Торан сразу, а не бросать в Лабиринт. – Соккалитон зло усмехнулся. – Но на этот раз тебе оттуда не уйти!
Ветер шелестел в листве рощи, что раскинулась на берегу небольшого озера. Два десятка воинов полукругом расположились вокруг старого засохшего дуба, росшего у самой кромки воды. Их предводитель, – гигант с черной бородой и гривой таких же черных, как ночь, волос – подперев мощные руки в бока и ухмыляясь, смотрел на крепко привязанных к старому ветвистому дереву мужчин. Вид тех вызывал жалость: полуобнаженные, избитые, поцарапанные, грязные, они беспомощно висели на дереве и могли лишь бросать злобные взгляды на окружавших их воинов. Те, в свою очередь, открыто насмехались над своими пленниками, бросая в их адрес грубые шуточки.
Невдалеке, в двухколесной повозке, сидели две связанные молодые женщины. Глаза их были полны слез, и не из-за своей горькой участи, а из-за уверенности, что видят привязанных к дереву мужчин в последний раз.
– Вы убили служителя культа Орма, – все-также ухмыляясь, обратился к ним предводитель воинов, – и поэтому смерть в бою будет для вас слишком мягкой карой. Здесь вы будете умирать долго. Вода у вас под ногами, но умрете вы от жажды, а дождь продлит вашу агонию. И все это время вы будете думать о своих женщинах, и мысли эти будут грызть вас изнутри, как черви. – Бородач заржал, настолько ему понравились собственные слова, и смех его подхватили все воины.
Лишь один человек не принимал участия в общем веселье.
Стоял он чуть в стороне, облаченный в черную тогу, и капюшон скрывал его лицо.
Предводитель сделал знак, воины запрыгнули в седла своих коней, человек в тоге сел во вторую повозку, и небольшой отряд двинулся меж холмами, оставив позади двух привязанных к дереву пленников.
Как только последний всадник скрылся вдали, из высокой травы в роще поднялся человек и, спрятав в перевязь за спиной длинный узкий меч, подошел к дубу. Остановился, поднял голову и, прищурив серые глаза, посмотрел на привязанных к дереву.
