Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
Турник давно опустел, а Леонид, сидя на ступеньке, все еще смотрел в ту сторону. Он не чувствовал страха, ненависти или омерзения, но в душе не было пустоты. Дрожжин вдруг со всей ясностью понял, что Рамзес и все, все, все его прихвостни до единого, должны быть ликвидированы. Просто, без всяких эмоций, как паразиты на теле. Людоеды — остатки тех выродков, кто уничтожил цивилизацию, и потому не имеют права жить под одним небом с ним, Кисловым и маленьким Сашей. А те, кто сейчас служит скотом для банды, скотом и останется, но они должны превратиться из животных для убоя, в рабочих лошадок, чьим потом и кровью, на чьих смертях будет построен новый мир, лучший, нежели старый, доядерный. И никто из этих тварей до конца своей жизни не посмеет поднять головы, ибо все они покрыты несмываемым позором.
Он поднял лицо к небу и с силой прошептал:
― Если ТЫ хочешь, чтобы я в ТЕБЯ поверил, сделай так, чтобы это случилось!
Молитву Леонида прервал тревожный гул — со стороны главного здания городской больницы двигалась небольшая группка местных жителей. Парень невольно вздрогнул: неужели сегодня еще кого-то собираются разделывать? Однако он увидел странную картину. Впереди толпы шли два человека, облаченные в защитные комбинезоны и противогазы. Из кирпичной двухэтажки навстречу людям высыпали бандиты.
― Вы кто? — обратился главарь к пришельцам в ОЗК.
― Я скрипач, — сказал чужак, снимая противогаз. — Меня зовут Ян.
У музыканта были черные как смоль волосы и такие же непроглядно черные глаза. Наверное, его можно было назвать по-своему красивым, он обладал почти идеально римским носом, а губы кривились в жесткой улыбке.
― Могу сыграть, — скрипач достал из-за спины футляр.
― Сегодня день лохопедов, что ли? — произнес Рамзес, вперившись во второго человека в ОЗК. — А это кто?
― Это Инесса, моя жена, — сказал Ян, помогая женщине выпутать волосы из резиновых ремешков.
― У-у-у, — протянул главарь, коснувшись коротких пепельных волос супруги скрипача, которая хоть и не отдернула голову от грязной руки каннибала, все же бросила такой уничижительный взгляд в его сторону, что Рамзес невольно отступил на шаг.
― Огонь-баба! — хохотнул он. — Люблю горячих!
Людоеды, весело переглядываясь, заржали.
― Девонька, — глумливо ухмыльнулся Рамзес и зачмокал. — У тебя красивый ротик. А ты знаешь, мне нравиться получать кое-что от девонек с красивыми ротиками.
Инесса побледнела, в глазах появились ярость и ужас, но ответить главарю она ничего не успела, поскольку ее опередил муж.
― Не советую, — то ли брезгливо, то ли насмешливо, но без тени страха проговорил Ян. — У нее зубы как у бобра.
От такого ответа опешила не только Инесса, но и предводитель каннибалов. Он так и застыл с открытым ртом, его свинячьи глазки расширились, и теперь отдаленно стали походить на человеческие, а потом он загоготал во всю глотку. Его примеру последовали остальные бандиты.
― А, пацанчик, жжет, красава! — проверещал сквозь истеричный смех худосочный антропофаг, которого Рамзес называл Хрыщом.
― Пацанчик... — повторил скрипач, — интересное слово, оставлю себе на память.
― Данила! — гаркнул наконец успокоившийся главарь.
― Да, хозяин! — из толпы, угодливо пригибаясь к земле, выскочил мужичонка, которого Дрожжин уже окрестил «полицаем».
― Определи девоньку в хороший кабинет, завтра приду. Сегодня че-то ни хрена не хочется. От старой костлявой суки пучит че-то.
― Конечно, хозяин...
― И глаз с нее не спускай! Не дай бог какая паскуда тронет ее, тебе тогда, суке рваной, яйца оторву и зажарю! Понял меня, Данила?
― Да, хозяин, — закланялся мужичонка, — все будет, как велите, хозяин...
― Ну и пшел нах! Хуль трясешься? А ты, — обратился Рамзее к скрипачу, пшел с нами. Сбацаешь нам че-нить на своей балалайке, повеселимся хоть.
― Я тебя ненавижу, — сказала своему мужу Инесса, уводимая Данилой.
― Зато я тебя люблю, — ответил Ян, подмигивая жене.
* * *
Толпа давно разошлась. Быстро стемнело. Леонид, обняв железные прутья клетки, вглядывался в густеющий мрак. Из открытого окна доносились пьяные крики людоедов, разбавляемые звуками беспокойной скрипки. Иногда музыка увлекала даже зачерствевшие души каннибалов, неугомонные глотки затыкались и только умиротворяющее адажио, безумное престо или разудалое аллегро разливались в холодном воздухе постядерной ночи. Порой мелодия заполняла собою все окружающее пространство, и парню мерещились давно ушедшие картины детства, из того времени, когда ты еще не изгнан из рая ребяческих иллюзий, когда родители мнятся всесильными и всезнающими богами, когда не познаны запретные плоды и еще не ведаешь ни добра, ни зла, а чувствуешь лишь безбрежный поток материнской любви и ласки.
Что-то вынудило Леонида очнуться. Он огляделся, не понимая, из-за чего прервалось чарующее погружение в воспоминания об утраченном эдеме. И лишь спустя несколько мгновений осознал, что в доме, где пьянствовали бандиты, воцарилась могильная тишина.
Вдруг Дрожжин заметил движение возле турника. Он не испугался, но от неожиданности отпрянул от прутьев.
― Не дергайся, — услышал он шепот, — это я, Валера.
Мгновение, и вот Кислов уже стоял возле клетки. Только сейчас Леонид почувствовал, в каком напряжении провел весь этот невероятно длинный день. Ноги, чуть не подогнувшись, стали ватными и он должен был схватиться руками за прутья, чтобы не упасть.
― Вот ублюдки! — выругался Кислов. — Все-таки не взяли тебя в дом. Мрази! Но хоть не убили, и то ладно. Ничего, сейчас я железину перепилю.
Отставной капитан достал из мешка лобзик, шустро разделался с дужкой замка, открыл клетку и выпустил Леонида на свободу.
― Что ж, держись за меня, сейчас пойдем отоспимся и будем новый план придумывать.
Дрожжин со своим спасителем уже почти миновали крыльцо бандитского логова, как внезапно в кирпичном здании послышался звук отодвигаемой щеколды, и дверь отворилась. Кислов напрягся, и в руке возник пистолет. В освещенном прямоугольнике показался пошатывающийся человек со скрипкой в правой руке и связкой ключей в левой. Увидев, что в него целятся, он поспешно поднял руку с ключами, показывая свои мирные намерения.
― Ты еще кто такой? — прошипел Валера.
Человек лишь покачал головой, что-то промычал, кинул ключи к ногам Дрожжина, согнулся и его стало рвать. Опустошив желудок, скрипач выпрямился и вымученно произнес:
― Как они могут пить такую мерзкую бодягу?
― Так кто ты такой? — повторил вопрос Кислов.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
