– Голову ему придержи, – велел Сахар, и Регарди поспешно положил лохматую голову Ола себе на колени. Сахар с Беркутом навалились на мальчишку, стараясь удержать его тело в неподвижном состоянии, но с таким же успехом можно было пытаться сдержать взбесившегося коня. Во время приступов Ол становился невероятно сильным. Как назло, Аллея почти опустела, и помощи просить было не у кого. Зной загнал в прохладные дворцы даже редких прохожих, которые показывались до полудня. И хотя обычно припадки Ола сопровождались криками и стонами, на этот раз кучеяр корчился молча – словно боролся с дьяволом, сидящим у него внутри. Беркут догадался всунуть ему палку между зубов, и это было единственное, что они могли для него сделать.
Регарди не знал, сколько прошло времени, прежде чем тело Ола расслабилось и обмякло. Мальчишка оставался в сознании, но никого не узнавал и нес всякую чепуху. Арлинг ненавидел, когда он так делал, потому что порой ему казалось, что устами кучеяра говорила Магда. В последние месяцы перед трагедией она часто витала в каких-то своих мирах, разговаривая сама с собой. Прямо как Ол сейчас.
– Не думай, что мир погружен во тьму, – бормотал мальчишка, хватая за руки Беркута. – А когда будешь искать огонь, не жди, что с тобой поделятся светом. В мертвой воде драконы не прячутся. Их можно найти с дымом, но идти надо осторожно, потому что все мы ходим под Небом.
– Его нужно отвести в школу, – заключил Шолох, оглядывая мальчишку. Наверное, ему тоже было не по себе от странного бормотания.
– Но иман еще не освободился, – возразил Сахар. – А он велел нам его дождаться.
– Нужно достать лекарство, – упрямо произнес Беркут. – Если я буду слушать эту чушь, то сойду с ума так же, как он.
Между керхом и Шолохом быстро вспыхнула словесная перепалка, и Арлинг понял, что плохой день был не только у него.
– Я его отведу, – вмешался он, втискиваясь между друзьями, – а вы дожидайтесь имана. Это будет правильно.
– Ты не справишься, – заявил Шолох, но Арлинг был настроен решительно.
– За себя говори, Беркут, – Регарди сложил руки на груди, выставив вперед подбородок.
– Пусть отведет, а мы подождем, – неожиданно встал на его сторону Сахар. – Ал знает город не хуже нас, а от Багряной Аллеи до школы прямая дорога, здесь недалеко.
– Я пойду с ним, – заупрямился Шолох, но Арлинг ткнул его в грудь.
– Никто со мной не пойдет, особенно ты. Приступ уже кончился. Нехорошо, если мы оставим учителя одного. А если он выйдет с купцами или своим другом, что он им скажет? Вот мои ученики, а там будет только Сахар… Эти слова не против Саха, это мой довод в пользу того, что отвезти Ола может и один ученик.
Звучало не очень убедительно, но Беркут сдался.
– Ладно, хорошо, только остынь, – уже мягче произнес он, видя, что Регарди настроен решительно. – Отведешь Ола и сразу же возвращайся. Если что, встретимся по дороге или на этом же месте.
Регарди махнул ему и осторожно взял Ола под руку. Тот не стал сопротивляться, но вел себя странно. Пялился в небо и спотыкался на ровном месте. Пришлось выбирать дорогу за двоих – для себя, слепого, и для друга, сумасшедшего.
Беркут не сводил с них глаз, пока они не повернули за угол. Регарди вздохнул с облегчением. Еще немного, и он бы затеял с Шолохом драку. Что было причиной его дурного настроения – встреча с сыном наместника, который напомнил ему себя в детстве, или разговор о Фине, судьба которого терзала его неведением, – он не знал, но вернуться в школу было хорошей идеей. Пять кругов по дальней крепостной стене, вынес себе приговор Арлинг и сразу почувствовал себя легче. Несмотря на то что он любил прогулки с иманом в городе, вынужденное бездействие во время подобных ожиданий утомляло сильнее, чем хорошая тренировка на Огненном Круге. Регарди казалось, что, если он остановится хоть на секунду, прошлое догонит его, и тогда ему придется встретиться с ним лицом к лицу. И он не знал, кто выйдет победителем.
Тем временем, Олу лучше не стало. Регарди ускорил шаг, не увереный, что справится с кучеяром, если приступ повторится. К тому же от мальчишки странно пахло. Будто он нацепил на себя шкуру змея, а затем обвалялся в цветочной пыльце. Это была необычная смесь, но Арлинг был уверен, что не ошибся. Запах сикелийских змей он помнил хорошо, так как провел много времени в городском серпентарии, принадлежащем другу имана. У учителя друзья были везде: от нарзидов, чистящих сточные канавы, до купцов и генералов, входящих в совет города. Аромат цветов тоже отчетливо ощущался – словно Ол повалялся в цветочной клумбе.
Наверняка, у запахов было простое объяснение. Например, Ол мог наступить на цветочные благовония, разлитые каким-нибудь ротозеем на площади. И неважно, что раньше Регарди их не чувствовал. Он был занят перепалкой с Сейфуллахом и мог не обратить внимания на аромат, который витал в Балидете повсюду. Запах змей тоже можно было объяснить. Например, ими мог пахнуть пот мальчишки. Иман говорил, что человеческие выделения не всегда имели привычные запахи. От некоторых людей пахло апельсинами, когда им было страшно, или шоколадом, когда они занимались любовью. «Нужно рассказать учителю», – решил Арлинг, стараясь не слушать ерунду, которую нес Ол.
Но не замечать его слов не получалось, потому что мальчишка повис у него на руке и шептал совсем рядом:
– Эта ягода такая красная, а собаки в домах прозрачные, как вода… Зачем они смотрят на меня, Ал? Скажи, что у меня нет денег.
Как же, черт возьми, похоже на Магду. Он бы с удовольствием оглох на одно ухо – с той стороны, где шел Ол. Радовало то, что идти оставалось недолго. Он уже чувствовал благоухание апельсиновой рощи, за которой начиналась улица со школой.
– Души умерших быстро не отпускают, – забормотал Ол с новой силой, и Арлингу захотелось заткнуть ему рот своей повязкой слепого.
– Их там много. Там, на Дороге Молчания. Золотой Король уже проснулся и скоро запоет песню. Но мы ее не услышим. Вокруг меня туман, а тебя засыпал песок. Они похоронили нас, Арлинг Синие Глазки.
Регарди вздрогнул и остановился.
– Что ты сказал? – спросил он Ола, схватив кучеяра за плечо. Раньше так его называла только Магда – в шутку. Но, наверное, он ослышался, потому что Ол из Согдарии не мог иметь ничего общего с девушкой из Мастаршильда. Его девушкой.
Постояв немного и послушав чепуху, который нес Ол, Арлинг решил, что у него разыгралось воображение. В бреде сумасшедшего легко услышать свои сокровенные мысли. Раньше он всегда злился, когда Фадуна его так называла, но сейчас он отдал бы все на свете, лишь бы снова услышать, как она говорит – Арлинг Синие Глазки.
– А ты знаешь, что сокол видит перед собой тысячи птиц, но не замечает ни одной, кроме той, что должна стать его жертвой? – спросил его Ол.
Регарди втянул в себя воздух, с облегчением почувствовав, что они уже в апельсиновой роще. «Ну и достанется тебе, Ол, – сердито подумал он. – Попрошу Джайпа влить в тебя такую дозу снотворного, что неделю спать будешь».
