– Ну вот, первая пошла, – подцепил я остывающую подкову и положил остывать, хватая клещами заготовку для второй.
Поскольку теперь большинство простых изделий я делал с первого нагрева, то вторая подкова у меня получилась даже быстрее, чем первая, и ее я тоже отложил в сторону, к первой. Подхватив третью болванку, я начал было поворачиваться в сторону горна, когда мой, уже тренированный на ошибки глаз заметил странное несоответствие в цвете первой, уже остывшей подковы.
– Блин, – тихо выругался я, взял в руку теплую подкову и стал разглядывать ее на свет, лившийся из открытой двери кузни.
Подкова была черной, как будто ее горячей опустили в масло.
– Что за хрень такая?
Я вертел подкову в руках, недоуменно разглядывая ее со всех сторон, но ничего не менялось – железяка свой цвет менять не собиралась.
«Начать третью или подождать, пока и вторая остынет?» – подумал я и решил, что лучше немного потерять время, чем потом переделывать сразу три подковы.
Чем дольше длилось ожидание, тем более хмурым становилось мое лицо, подкова по мере остывания все чернела и чернела.
– Может быть, железо какое-то необычное? – произнес я вслух. – Примеси какие редкие в нем оказались? – Но тут же сам себе ответил: – Тогда бы и температура нагрева была другой, и переход цветов накаливания отличался, а тут ведет себя, как обычно. – Ладно, допустим, металл с неизвестными мне примесями. Чем гадать, лучше возьму другое железо и скую из него еще одну подкову, – ничего не придумав, решил я и, разворошив кучу железного хлама, добыл из него кусок железа, выбрав совсем отличающееся по структуре от тех образцов, которые брал до того.
Быстро отковав подкову, я с трепетом уставился на нее, ожидая, пока она остынет.
– Меня прокляли, – пробормотал я, в прострации усевшись на мешок с углем, поскольку остывшая подкова, изготовленная из совсем другого по кондиции железа, чем первые две, так же весело отливала чернотой.
С упорством человека, твердо уверенного в том, что он делает, я выбрал из кучи самое науглероженное железо и, потратив вдвое больше времени на самую тщательную проковку, положил ее остывать.
– Приплыл, – не понимая, что происходит, я уставился на металл, который нахально менял свой цвет на угольно-черный.
– Ну что, Макс, закончил? – раздался голос Тарака, и мастер вошел в кузню. – Ты сделал только три подковы? – удивился он, мельком бросив на них взгляд. – Я тебя прямо не узнаю, жизнь в столице тебя настолько изнежила?
– Они получаются черными, – тупо ответил я, показывая на подковы пальцем. – Я их и так, и сяк, а они цвет меняют, получаются черными.
Тарак удивленно воззрился на меня, но, поняв, что я не прикалываюсь, подошел к наковальне и взял подкову в руки. Затем цапнул вторую, а потом третью. Рассматривал он их долго, даже лизнул одну, а когда обернулся ко мне лицом, я его не узнал. Волосы мастера стояли дыбом, глаза стали величиной с кулак, дышал он быстро и прерывисто.
– Стой тут, никуда не уходи, – быстро сказал он приказным тоном и выбежал из кузни.
Я удивленно проводил его взглядом: невиданное дело, чтобы всегда степенно и с достоинством передвигающийся мастер бегал, как подмастерье. Поскольку я и не думал ослушаться его приказа, чтобы не навлечь на себя неприятностей, то решил сделать последнюю попытку и отковал топор для рубки деревьев. Процесс изготовления топора, по сравнению с ковкой подков, был значительно более сложным, поэтому работать пришлось с несколькими нагревами, кроме того, топор следовало закалить и отпустить. Закалка и нагрев до цветов побежалости прошли как обычно, и я с трепетом стал дожидаться, когда топор остынет.
– М-да-а-а, – протянул я, уставившись на черный металл.
Из задумчивости меня вывел топот ног, приближавшийся к кузне. Я удивился и, прихватив с собой упрямую железяку, вышел на улицу. Меня в этом мире уже мало что могло поразить, но вид множества гномов, галопом мчащихся к кузне, да еще и во главе со старейшинами, просто парализовал. Бегающие старейшины – это зрелище еще более невероятное, чем торопящийся мастер Тарак. Сказать, что я был ошеломлен, значит не сказать ничего.
Буквально через несколько секунд я оказался в окружении гномов, которые как-то странно смотрели на меня и особенно на обух топора, который я держал в руках. Я едва удержался от желания по-детски спрятать его за спину.
– Чего случилось? – я немного взял себя в руки и ворчливо обратился к по-прежнему взъерошенному мастеру Тараку.
– Э-э-э… – начал он и умолк, оглядываясь на старейшин.
– Что тут происходит? – раздался голос Дарина, который протискивался сквозь толпу.
– Тут это… чудо… Дарин, – Тарак снова обрел голос и протянул ему мои злосчастные подковы.
Дарин подцепил протезом одну из них и поднял на уровень глаз. Разглядывал он ее недолго.
– Нечто подобное я и ожидал, когда впервые его увидел, – спокойно произнес он, поймав множество недоуменных взоров. Его слова были понятны только нескольким. – Но все равно, удивительно получить подтверждение своим едва уловимым чувствам, – он посмотрел на Тарка, – просто удивительно.
– Ну так, а я что говорю? Чудо случилось, вот… – Тарак опять вытаращил глаза на мой топор.
Я не удержался, спрятал-таки его за спину и грозно вопросил:
– Так, есть тут кто более-менее адекватный, чтобы объяснить мне, что за балаган нынче творится?
– Понимаете ли, тан Максимильян, – Дарин, покосившись на старейшин, которые все как воды в рот набрали, все же заговорил, тщательно подбирая слова, – черный металл, без каких-либо дополнительных на него воздействий, может выйти только из-под молота мастера клинков.
– Да ну, фигня какая, – пожал я плечами, стараясь не обращать внимание на сверлящие меня взгляды множества гномов и людей, из любопытства начавших присоединяться к собравшейся толпе. – Может, примеси какие, или окислился на воздухе почему-то, или еще что…
– Металл весь черен, а не только его поверхность, – ответил мне Дарин.
– Ну ладно, хорошо. Пусть даже я тот самый мастер клинков, зачем делать такие глаза и привлекать к этому событию столько народа? – моему терпению подходил конец.
– Видишь ли, Максимильян, – Дарин от волнения стал называть меня без титула, – я промолчу о том, что за всю историю нашего народа таких мастеров было всего шестеро и все они оставляли после себя не совсем обычное оружие, не стану говорить, что их оружие вошло не только в наши легенды, но и в легенды других народов. Скажу только, что видеть простого человека, который является мастером клинков, – это чудо.
– Прям такой уж и простой, – проворчал я, все еще не совсем понимая, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.
– И что будем делать, Дарин? – спросил Дорн.
– Срочно посылать гонца Торгидору, что же еще, – ответил тот. – Ты думаешь, он упустит шанс заново отковать Каладборг?
