После случая с дедом по школе начала курсировать страшилка. Учителя запрещали детям ее пересказывать, но удовольствие от будоражащего страха было слишком уж сладостным.
Когда-то давным-давно дикий человек из леса пришел в город. Ноги у него были словно корни деревьев, а руки напоминали колючие ветви. Дикарь принялся ходить вокруг школы.
— Впустите меня! Впустите! — кричал он, и крик этот походил на вой ветра.
— Ни за что, — отвечала школа, и голос ее был похож на стук падающих кирпичей.
— Тогда я призову метель, засыплю тебя снегом и обрушу на тебя ветры, — сказал дикарь и призвал на помощь снежный буран.
Налетел сильный ветер и вышиб двери в школе.
Дикарь вошел в школу. Ступал он по ковру из шипов. Когда он дошел до двери класса, то обнаружил, что она заперта.
— Впустите меня! Впустите! — закричал он, и крик этот походил на вой ветра.
— Нет. Если я тебя впущу, ты заберешь моих детей, — ответила ему дверь голосом, похожим на шелест щетки во время покраски.
— Тогда я призову метель, засыплю тебя снегом и обрушу на тебя ветры.
По коридору школы пронесся ураган. Дверь класса не выдержала и распахнулась.
Дикарь вошел в класс и принялся тыкать в детей холодным, словно лед, пальцем.
— Я — посланец зимы. Я — ледяной человек. Кто из вас самый непослушный?
Но никто ему не ответил. Тогда дикарь схватил одного маленького мальчика, перекинул его, плачущего, через плечо и унес в лес. Больше мальчика никто не видел.
С того дня матери, если хотят припугнуть своих детей, говорят, чтобы они были добрыми и хорошими, а не то дикий человек придет и унесет их в лес…
Из-за двери донесся голос Лениного папы. На этот раз он не вычитывал дочь за плохое поведение, а всего лишь сообщал, что новогодний гусь уже готов.
Девочка направилась к двери и уже на пороге поняла, что мальчик за ней не идет. Что-то тянуло Алика к окну. Мальчик прижался лицом к стеклу так, что падающие с неба снежинки, казалось, опускаются не на стекло, а прямиком ему на кожу.
— Идем, Алик! Юра все съест, если мы не…
— Я хочу выйти.
— Зачем тебе в лес?
— Не в лес, а в сад.
— Учитель будет против.
— Но он мне не отец, — пробурчал мальчик.
Они стояли и молчали. Обвалился наметенный сбоку окна снег. Теперь сад предстал во всей красе.
— Ладно, идем, — негромко сказала Лена.
В гостиной щенок боролся с Юрой, который делал вид, что претендует на большую кость, повязанную ленточкой, Аня беспокойно ерзала на высоком детском стульчике за столом, а взрослые в кухне были заняты дегустацией напитков.
Задней дверью воспользоваться, следовательно, не удалось, поэтому они вышли из дома через передний вход. Мальчик ощущал на лице покалывание каждой снежинки, но это вселяло в него успокоение.
Свернув за угол дома, дети зашагали по нетронутой снежной целине. На опушке леса росло несколько деревьев, и мальчик всерьез задумался, какое же из них — мамино. Пройдет время, понял он, и воспоминания исчезнут из его головы.
— Хочешь пойти в лес? — словно подзадоривая его, спросила Лена.
Удивительно, что после всего, что дед с ней сделал, Лена находит в себе смелость ходить по лесу.
Мальчик отрицательно покачал головой.
— Почему? Ты ведь так ни разу и не сходил к своему пряничному домику…
Нет, не сходил. Иногда мальчик думал, что обо всем забыл, но сам процесс забывания содержал в себе элементы запоминания. Чем сильнее он старался вычеркнуть из памяти прошлое, тем чаще перед его мысленным взором мелькали картинки, которые постепенно превращали шалаш в сказочный дворец из плюща и терновых веток из его снов. С одной стороны, ему ужасно хотелось сходить туда, но он охладил энтузиазм Лены. Мальчик просто не мог сказать ей, что если он окажется в лесу, то может превратиться в такого же дикаря, как его дед. Алик понимал, что ему придется до конца жизни подавлять в себе эту дикость, как делал это дед. Только по прошествии многих лет будет ясно, преуспеет ли он или потерпит поражение. Не стоит говорить девочке, что его дед до старости прожил в городе, но так и не перестал быть дикарем в душе. Старик притворялся и уверял себя, что дикости в нем нет, но на самом деле в нем давно уже таились корни, сучковатые ветки и оскаленные клыки. Алик не мог признаться Лене, что и он теперь притворяется.
Послышался дребезжащий звук, похожий на стук костяшек пальцев по стеклу. Высвободившись из Лениной руки, мальчик оглянулся. В покрытом морозными узорами окне маячило лицо ее отца. Затем дверь распахнулась, выпуская наружу свет, новогодние песни и аромат жареного мяса.
Мужчина уже собирался что-то крикнуть, когда учитель положил руку ему на плечо.
— Я сам, — предложил он.
Ленин отец исчез, а Навицкий остался стоять в дверном проеме.
— Ступайте в дом, гусь на столе.
Пожав плечами, Лена проскользнула мимо учителя в дом.
— Алик!
Мальчик кивнул и направился к дому. Учитель счел, что этого достаточно, и скрылся за дверью.
На пороге мальчика приветствовало манящее тепло. Он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, он почти захлопнул ее, но вдруг замер и полной грудью вобрал в легкие морозный воздух.
Только сейчас он увидел следы на самом краю сада. В груди его что-то болезненно сжалось. Мальчик открыл дверь и спрыгнул с крыльца в снег. Два шага… еще шаг… Сначала он провалился в снег по щиколотки, потом по голень…
На опушке едва видная борозда выходила из леса и почти сразу туда же сворачивала.
Все внутри затрепетало, и мальчик бросился вперед, все сильнее увязая в снегу. Он остро ощущал запахи леса. Звуки казались близкими и далекими одновременно. Ожог от крапивы… Потрескивание ветвей под тяжестью сосулек… Едва слышное шуршание корня хвоща, который вырывают из земли…
Бум! Чмок! Бум! Чмок! Бум! Чмок!
Наконец мальчик добрался до опушки. Ноги его подогнулись, и он опустился на снег возле борозды. Ботинки вдруг показались ему слишком туго зашнурованными. С него хватит и носков, они теплые, а можно и без них… Мальчик снял обувь и отложил ее в сторону. На его одежде слишком много пуговиц, змеек, пряжек и кнопок…
— Алик! Ты идешь?
Выйдя из дома, учитель направился в его сторону.
Мальчик быстренько натянул носки, которые к тому времени успел уже снять, и надел ботинки. Теперь ногам было холодно и мокро.
— Что ты здесь делаешь?
Последний взгляд в сторону лесного полумрака.
— Ничего, учитель.
— Я думал, мы договорились, что ты будешь звать меня Николаем.
