— На фоне чего-то темного, как я сейчас припоминаю.
— Можно сказать и так, если вам не знакома игра теней.
— Лично я предпочитаю светлые краски. Ну что же, вы прекрасно здесь все устроили. — Леон взял с каминной полки статуэтку и стал вертеть ее в руках.
— Я здесь ничего не устраивала, — ответила Ариэл. — Просто мистер Пенроуз решил перевезти в новый дом часть своих старых вещей.
— Готовится к приему новобрачной, я полагаю.
— Ошибаетесь, — резко ответила Ариэл.
Леон подбросил вверх статуэтку и поймал ее прежде, чем она упала на пол.
— Неужели ваш план с Пенроузом не сработал? Позор. Мы потратили столько времени, чтобы привести его в исполнение.
— Вы злой, неблагодарный человек! — закричала Ариэл, выхватывая из рук Леона статуэтку и ставя ее обратно на камин. — Я тратила свое время, чтобы спасти вас.
— Спасти меня? — От удивления брови Леона поползли вверх. — От кого же, позвольте вас спросить?
— От Каслтона и его компании, от вашей бабушки, от себя самого. От всех, кто хотел сделать из вас другого человека.
— Какое благородство!
— Но кажется, все напрасно, — заключила Ариэл. Прежде чем Ариэл успела опомниться, Леон протянул к ней руки и заключил ее в свои объятия. Ариэл замерла. Не в силах поверить, что все происходит наяву.
— Злой, неблагодарный. Кажется, ты так обозвала меня?
— Да, так.
— Ты действительно обо мне такого мнения?
— В данный момент — такого.
— Ты даже не представляешь, какими словами я обзывал себя всю последнюю неделю. Если хочешь, я тебе их перечислю, и ты сможешь ими воспользоваться всякий раз, когда я снова сваляю дурака. И тогда, — добавил он дрогнувшим голосом, — когда мне вдруг вздумается убежать, вместо того чтобы найти в себе мужество отвечать за свои поступки или, глядя тебе в глаза, сказать правду. — Одним словом, — продолжал Леон, не давая возможности Ариэл вставить хотя бы слово, — я не лучше тех, кого обвинял в том, что они пользуются твоим добрым сердцем. Я даже хуже, чем они, и прошу простить меня.
Глаза Леона были такими блестящими и такими нежными, что сердце Ариэл дрогнуло. Он грустно улыбнулся и дотронулся до камеи у ворота ее платья.
— Сирена, исполняющая желания, — сказал он.
— С тех пор как ты уехал, я постоянно ношу ее, — тихо заметила Ариэл.
— А я, перегнувшись за борт корабля, постоянно высматривал ее в волнах, чтобы загадать желание. Хочешь узнать, какое желание у меня было?
Ариэл покачала головой, боясь услышать ответ.
— Я желал, чтобы время повернуло вспять и я не делал бы тех глупостей, которые натворил перед домом вдовы. Нет, даже раньше. Мне хотелось бы начать с тобой все с самого начала. — Леон с нежностью погладил Ариэл по щеке. — Но ничего нельзя вернуть назад. Все, что я могу сделать, — это просить у тебя прощения за те глупости, которые натворил, за те обиды и неприятности, которые тебе доставил. Можешь ли ты простить меня, Ариэл?
— Конечно, могу, если тебе это так необходимо, — ответила Ариэл, сердце которой пело. — Но мое прощение не будет ничего значить, если ты сам не сможешь простить себя. — Ариэл посмотрела в глаза Леону. — Ты не виноват, что отец покинул тебя, не виноват в трагической смерти матери, нет твоей вины и во всем другом, что случилось так давно. Никто ни в чем не виноват. Ты борешься с тенями. И так как это сражение никогда не выиграешь, ты возненавидел весь мир и стал разбивать чужие носы.
— Ты имеешь в виду Локби?
— Он скоро поправится. К счастью, ты повредил ему всего несколько ребер. Твоя бабушка говорит, что он сейчас боится появляться на людях. Она считает, что ты вправил ему мозги.
— Если ей это служит утешением, то я поступил правильно, а вообще-то я вел себя как последний дурак, но теперь изменился.
Ариэл положила руку на грудь Леона и почувствовала, как бьется его сердце.
— Я искренне надеюсь, что ты не сильно изменился. Мне не нужен другой человек, а только тот, кого я полюбила.
Леон, закрыв глаза, вдумывался в слова Ариэл.
— Как ты можешь такое говорить? — спросил он, улыбаясь. — Неужели ты не хочешь, чтобы я изменился?
— Я сказала тебе правду. Ты не только самый упрямый и взрывной человек из тех, кого я встречала, но ты и самый добрый, сердечный и нежный, и я буду любить тебя всегда, где бы ты ни был.
В глазах Леона промелькнула надежда.
— Если бы ты только знала…
— Я знаю. Я все знаю. Например, я знаю, что ты сделал для меня и моей семьи. Спасибо тебе, Леон.
Если бы ты не уплатил долги моего отца, я бы никогда не решилась сделать то, что сделала сегодня.
— А что ты сделала?
— Я отказалась от работы в его школе. — Ариэл кивнула в сторону саквояжа, стоявшего у двери. — Более того, я швырнула Пенроузу в лицо его бухгалтерские книги. Пусть он теперь хоть вешается.
Леон усмехнулся.
— Так вот почему ты бежала к дому с вещами. Я думал… — Леон зябко повел плечами.
Ариэл с подозрением посмотрела на него:
— О чем ты думал? Надеюсь, не о том, что я переезжаю к Пенроузу? Как ты мог такое подумать?
— Я подумал, что он сделал тебе предложение и ты приняла его. Я думал, что ты даже не догадываешься, что я освободил вашу семью от долгов. Я думал о том, что вернулся для того, чтобы просить у тебя прощения за то, что чуть на твоих глазах не убил человека, а вместо этого собирался убить другого.
Ариэл покачала головой и дотронулась до руки Леона:
— Ты глупый, невозможный, чудесный человек.
Леон посмотрел на ее пальчики, такие маленькие и тоненькие, прикосновение которых сняло тяжесть с его души. Он молча подхватил ее на руки и понес наверх, в свою кровать, где он провел столько бессонных ночей, мечтая о ней. Они наслаждались любовью, но недолго, так как он очень устал.
Леон взял руки Ариэл в свои и перецеловал ей все пальцы.
— Я не заслуживаю тебя, — сказал он. — Даже не могу обещать, что стану таким человеком, которого ты хочешь видеть. Но обещаю, что буду очень стараться.
Леон посмотрел Ариэл в глаза.
— Я не такой, как мой отец, — сказал он, отпуская ее руку. Ему хотелось немного подумать. — Я все время думаю о Рестомеле, — сказал Леон. — Бессонными ночами я ходил по замку, по всем его бесконечным залам, пытаясь представить, что так привязало его к нему, если он ради этого бросил любимую женщину и своего сына, но я так ничего и не понял! Я не могу этого понять и уверен, что никогда не пойму. Возможно, это было для него долгом чести… Я готов такое допустить и постараться все забыть.
— Ты уже давно все забыл, Леон, забыл и простил.
