— Папа? — удивленно проговорила Лара, потирая кулачками сонные глаза.
— Здравствуйте, я Даниель! — Невысокий улыбчивый негр отступил в прихожую, приглашая войти.
— Что, удивилась? — рассмеялась Алевтина, выходя из комнаты. На ее руках капризно сопел чернокожий курчавый мальчик с плоским носом и пухлыми губами. — Это он мой муж, мой Даньельчик. Он из Нигерии.
Даниель оказался милейшим человеком и отличным парнем. Он был совсем не против, чтобы Катя переночевала у них, и вообще отнесся к ее положению с пониманием. Ведь он на собственной шкуре испытал, как тяжело чернокожим в России, а дочка Кати тоже была черной, как и его сын. Он даже предложил ей деньги на дорогу.
— Даниель очень, очень хорошо зарабатывает, — лучась счастьем, шепнула Аля подруге. — Представь, я теперь бабки не считаю. Не имею такой привычки!
Действительно, обстановка квартиры для скудного пост-перестроечного времени выглядела шикарно — югославский гарнитур, польская кухня… Стол ломился от яств, хотя в магазинах, как успела узнать Катя, — или полный голяк, или жуткая дороговизна.
— Спасибо тебе, Даниель, и тебе, Аля! — Катя чуть не расплакалась.
Наконец-то после кровавых ужасов Нголы, после холода и отчуждения аэропорта она чувствовала себя почти как дома. — Если бы не вы…
— Пустяки! — белозубо просиял Даниель. — Я всегда помогаю землякам. Ты мне тоже, может, когда-нибудь поможешь.
В далекой холодной Москве любой африканец считался земляком.
Весь вечер женщины проговорили на кухне, вспоминая былое. Ведь они не виделись столько лет! Лара тихо спала в кроватке, разметавшись во сне, сын Алевтины громко сопел рядом с ней.
Однако разговор у них получился немного тревожным. Постоянно кто-то приходил или звонил. Даниель отвлекался, убегал к телефону, прикрыв трубку рукой, что-то говорил на незнакомом наречии, иногда повышал голос. Порой раздавался условный звонок в дверь — и он вскакивал, клал что-то в карманы и выбегал на лестничную площадку.
— Чем он у тебя занимается? — наконец не выдержала Катя.
— А, так… — Аля беззаботно отмахнулась. — Учится в Университете Патриса Лумумбы, пытается свой бизнес организовать.
Больше они об этом не заговаривали.
Вечером следующего дня Катя с Ларой должны были уезжать. Во время прощания Даниель как бы между прочим спросил у гостьи:
— Ты ведь из Киева, да? Мой земляк тоже учится в Киеве. Ты не могла бы передать ему привет с родины? — И он протянул ей небольшой, тщательно упакованный пакет.
— Конечно! — Катя обрадовалась, что может хоть чем-то отблагодарить Даниеля за его отзывчивость.
— В Киеве тебя встретят. А если не встретят, то потом мой земляк сам тебя найдет. А о деньгах даже не думай! Что это за деньги… Сегодня это деньги, а завтра — пшик.
Катя от души расцеловала его.
Как хорошо, что на свете еще остались настоящие бескорыстные друзья, подумала она и чуть было не прослезилась.
В суматохе приезда Катя как-то запамятовала про пакет для земляка.
Отец, мачеха и Славик встречали их на вокзале. Рыдания, причитания, возгласы «Ах, как Ларочка выросла!» слились в бестолковый взволнованный гул. Казалось, теперь, за давностью прошедших лет, все разногласия, споры, ссоры были навсегда забыты и прощены друг другу — теперь они казались мелкими, ненужными, попросту глупыми.
— А как же Нельсон, что с ним? — опрашивал отец.
— Не знаю. — Катя с трудом добавила:
— Скорее всего, его уже нет в живых. Повстанцы безжалостно расправляются с теми, кто бомбит их позиции.
Она мужественно задушила готовые пролиться слезы. С этого мгновения ощущение того, что жизнь ее безвозвратно закончена, что личное, такое короткое счастье ушло и дальше ее ждет только унылое убогое существование, уже не покидало ее.
Из сумочки шлепнулся на пол пакет. «Земляк» Даниеля так и не встретил ее. Разминуться они не могли — не так-то уж много на киевском вокзале чернокожих. Может, в пакете есть адрес? Она могла бы заехать и отдать сама «гостинец с родины».
Аккуратно вскрыв сверток. Катя развернула обертку и обнаружила внутри упакованный в полиэтилен белый порошок. И ни адреса, ни фамилии, кому этот пакет предназначался… Она слегка побледнела. Не такая уж она дурочка, чтобы в тридцать с хвостиком лет не понять, какого рода посылочку просил передать Даниель для друга. Теперь понятно, почему он легко простил ей долг — она расплатилась с ним перевозкой порошка. И понятно теперь, откуда у Алевтины столько дорогих вещей, хорошая еда…
«Интересно, а она знает?» — сочувственно подумала Катя о подруге и принялась аккуратно запаковывать порошок в бумагу.
Через неделю раздался долгожданный телефонный звонок. Голос с акцентом в трубке сообщил, что будет ждать ее в кафе возле памятника Шевченко.
В условленное время Катя передала пакет чернокожему земляку Даниеля и благополучно забыла об этом на несколько лет.
Глава 15
Настали смутные, суровые времена.
В 1993 году Украина наконец обрела чаемую триста лет независимость от старшего брата. «Жовтоблакитные» были в восторге. Каждый день на площадях Киева вспыхивали стихийные митинги, где пламенные ораторы превозносили героев украинского народа Ивана Петлюру и Степана Бандеру. Наполовину русский, наполовину украинский Киев стал не столько украинизироваться, сколько политизироваться. Было объявлено, что преподавание в школах и вузах должно вестись только на украинском языке, спешно снимались с фасадов домов русские вывески. Парламентарии, плохо знавшие «ридну мову», пытались произносить политические речи, нещадно коверкая язык, который только что провозгласили государственным.
Началась эра предпринимательства, расцвет спекуляции. Десять лет назад на суде Катю клеймили позором, когда она призналась, что собиралась продавать вещи с наценкой, но теперь спекуляция считалась доблестью. Казалось, мир перевернулся с ног на голову!
Угрюмый, темный Киев, по которому бродили плохо одетые, злые люди, по малейшему поводу вступавшие в ожесточенный спор, мрачное золото церквей, пустое убожество магазинов, уличные барахолки — как это было не похоже на теплую солнечную Африку! Там тоже была грязь и нищета, но там бедность и внешнее убожество компенсировались щедрым солнцем, изобильной тропической зеленью, пышностью богатой природы.
О Африка! Как солнечный зайчик, скользнувший по стене, ты ушла в прошлое — неужели навсегда? Ах, Нельсон, ее единственная любовь, бесконечно добрый, бесконечно красивый муж! Единственный мужчина в Катиной жизни, за которым ей хотелось пойти на край света.
Катя с дочерью поселились у отца — им больше некуда было податься.
Теткина двухкомнатная квартира, еще недавно казавшаяся довольно просторной, теперь была переполненной. В одной комнате сводный брат Кати, начинающий рок-музыкант, целыми днями бренчал на гитаре, а в другой Лара, демонстративно заткнув уши, учила уроки.
