Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
– И ещё вот – про кишинёвский ливень:
…Когда я увидел сползшую в погреб под окном стену дома, то ужаснулся. Ведь Витька три часа назад хватался за мой рукав, боясь остаться здесь, потому что предчувствовал беду. И если бы я его не взял с собой на работу, он с этим подоконником мог оказаться в яме, заваленным кирпичами...
Покачал серебристым «ёжиком» Павел:
– Ты это помнишь?.. Да, такое не забудешь. Но тут не только о тебе. Тут его мысли о жизни и о России. Вот где-то здесь одно интересное место…
Павел перелистывал пожелтевшие странички, прикасаясь к ним осторожно, словно боялся, что они рассыплются, а Виктор смотрел на его склонённую седую голову и пытался представить, как этот подвижный, быстрый человек с несолидной внешностью, всю жизнь служивший в армии, мотавшийся с семьёй по самым отдалённым военным округам Советского Союза, стал генералом, пережил крушение империи, оказавшись за пределами России, в украинской Одессе, где у него укоренены двое взрослых детей и пятеро обожаемых внуков.
– Нашёл, слушай. Запись от двадцать первого ноября тысяча девятьсот семьдесят пятого года:
Россия не может быть иной страной, кроме как империей. И хотя у всех империй один конец – распад, Россия – исключение. Все земли, собранные царями в разное время, составили не только единое географическое целое, единый экономический организм, а ещё и духовную целостность. Но страна была устойчивой только тогда, когда в ней имелась не только сильная власть, но и самостоятельная церковь. Именно церковь или объединение всех российских конфессий должны осуществлять нравственный контроль, ЧТОБЫ ВЛАСТЬ НЕ СТАНОВИЛАСЬ СИСТЕМОЙ ПОДАВЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА. Ошибка Сталина в том, что он в двадцатых – тридцатых годах уничтожал священнослужителей, взорвал храм Христа Спасителя и только в сорок третьем спохватился, пытаясь возродить церковь. Но после него Хрущёв снова стал преследовать церковников. И вот результат – нет нравственного контроля, зато есть произвол и ложь на всех уровнях жизни. И опять мы идём к какому-то катаклизму…
Павел оторвал восхищённый взгляд от записной книжки, всмотрелся в лицо Виктора, зорко щурясь, ожидая от него такой же реакции.
– Ведь умно, согласен? Нет?
– А есть в этих записях что-нибудь о «хоровом начале» в русском народе?
– Да, где-то здесь я видел. Тоже, согласись, интересная мысль!.. Ты понял, какую ценную вещь тебе твой папаня оставил?! Мелко, правда, написано, да ещё карандашом. Выцвело всё. У тебя лупа есть?
Они пили коньяк, закусывая сыром, Павел рассказывал, как в конце 70-х, оказавшись в Одессе, стал наезжать к Семёну Матвеевичу в Кишинёв, и тот в долгих разговорах винил себя за конфликтный характер, жалел, что не смог наладить отношения с сыном, критиковал власть за всё происходящее и однажды, показав Павлу записную книжку, попросил: «Если до смерти больше с Виктором не увижусь, ты ему это передай».
– Как он умер?
– От сердечной недостаточности. Мне позвонили, я взял взвод солдатиков, прикатил в Кишинёв. На кладбище у могилки их выстроил, речь произнёс, мол, прощаемся с верным сыном России. А тут редкий кишинёвский снежок посыпал, ну и дали мы в хмурое небо троекратный залп. Будешь в Молдавии, сходи на могилку. Может, хоть там он почувствует, что ты с ним помирился.
Павел взглянул на часы. Ему нужно было увидеться в Генштабе с бывшим сослуживцем.
– Через пять минут я тебя, братишка, покину. А перед уходом ещё хочу спросить: когда, по-твоему, мы опять будем жить в одной стране?
– Думаешь, нам этого не избежать?
– Разумеется. Особенно теперь. Нашей временно раздробленной стране нужен был волевой, умный лидер. Сейчас он, как мы с тобой понимаем, есть. Он неизбежно вернёт страну на прежнее место в мире. Он её уже возвращает.
– Ценой укрепления личной власти?
– Вон куда тебя занесло! Да ведь все три ветви власти в наличии, они друг друга уравновешивают.
– Ты уверен? После ельцинского обстрела парламента в 94-м за так называемую исполнительную ветвь власти, конечно, беспокоиться не приходится, в случае чего она себя защитит пушками. Не потому ли какими-то хилыми у нас получаются другие две ветви – законодательная и судебная? Какими-то декоративными.
– Не драматизируй, братишка. После того, что мы пережили – теракты и локальные войны, – главная человеческая потребность – это гарантия жизни. Твоей. Моей. Взрослых наших деток и наших внучков. А это забота исполнительной власти.
– Но какой именно жизни? Растительной? Безголосой? Когда отец боится рассказать сыну правду о своих предках? А газеты вдалбливают в массовое сознание, будто у нас всё хорошо, а у наших соперников за рубежом всё плохо?
– Опять ты о крайностях. Я же о другом. Согласись, право на жизнь, в том числе и на ту, со всеми необходимыми свободами, может гарантировать только крепкая власть…
– …за нравственностью которой будет присматривать церковь?
– Я этого не исключаю.
Павел разлил по рюмкам коньяк.
– Всё будет хорошо, вот увидишь. Давай на посошок.
2 Лики новомучеников
Москва, май 2007 г.
Из дневника Виктора Афанасьева:
…Наша нынешняя реальность кажется мне временами фантасмагорической. Порой не сразу понимаешь, в каком времени живёшь.
В один майский день – 19-го – по Центральному телевидению (1-й и 2-й каналы) прошли две информационные передачи. Одна о том, что в Подмосковье, на бывшем Бутовском полигоне, где в 37-м энкавэдэшники расстреляли десятки тысяч так называемых врагов народа, а вместе с ними и тысячу священнослужителей Православной церкви, теперь открыт храм. Показали богослужение, патриарха вместе с президентом России Путиным, сообщили, сколько погибших священнослужителей уже причислено к лику новомучеников.
И тут же, почти впритык, прошёл репортаж с Красной площади, где компартия Зюганова отмечала 85-летний юбилей пионерии. Жизнерадостным мальчикам и девочкам повязывали красные галстуки у мавзолея, где всё ещё выставлен напоказ забальзамированный Ленин. Они клялись, подняв руку в салюте, следовать заветам Ильича, воплощая в жизнь его мечту, в жертву которой 70 лет назад брошены были в бутовские траншеи тела священнослужителей.
А ещё через день, утром, по обоим каналам были прерваны передачи и в режиме реального времени показали (из восстановленного храма Христа Спасителя, где месяц назад отпевали Ельцина) церемонию воссоединения двух Православных церквей – нашей и зарубежной (США). Президент Путин в строгом чёрном костюме зачитал по бумажке речь.
И в мае же опубликована в нашей газете полемическая статья историка (и популярного телеведущего) Феликса Разумовского «Модернизация с кнутом и без» – о реформах по-русски. Отвечая профессору Игорю Яковенко, убеждённому, что без коренных изменений в российском менталитете реформы не пойдут и Россия перестанет существовать, Разумовский утверждает: нельзя, реформируя страну, разрушать «сердце культуры» (культурную топику), порождая тем самым конфликт народа и власти.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
