Была ли обнаружена гробница святого Петра — вот какой вопрос прежде всего задаст читатель. Ответ: да. Но это была уже не та гробница, что во времена Константина Великого. Ее разграбили очень давно, возможно, сарацины, и никаких следов бронзового гроба и золотого креста, упоминавшихся в ранних отчетах о захоронении, не найдено. В гробнице был обнаружен скелет без головы. Он принадлежал человеку преклонных лет. Был ли это скелет святого Петра? Неизвестно. Осторожные археологи Ватикана исследовали кости в течение нескольких лет и не вынесли никакого твердого суждения.
Каков же тогда результат раскопок в Ватикане? Обнаружена целая улица красивейших римских гробниц, пролегавшая под нефом, сокрытая и никому не видимая с тех самых пор, как строители при Константине возвели над ней первую церковь шестнадцать веков назад. Под главным алтарем теперешней церкви найдена древняя усыпальница, существование которой, собственно, и явилось причиной постройки первой церкви. На стенах рядом с этой усыпальницей паломники Древнего Рима писали свои имена, а один оставил обращение к святому Петру. Только очень осторожный археолог не решится назвать это захоронение могилой апостола.
Тем не менее раскопки кое-что и разрушили и тем самым создали большую проблему. Например, много лет считалось, что южная стена собора Святого Петра построена на северной стене ипподрома Нерона и что Ватиканский обелиск, который находился в юго-восточном углу церкви, отмечал центр так называемой spina, где поворачивали колесницы. Когда раскопки перенесли к западной стене церкви, ожидая, что она стоит на каменной кладке цирка I века, То обнаружили стену времен Константина до самого целинного слоя земли. Таким образом, получается, что цирк Нерона не мог быть там, где, как считалось, он находится, и Ватиканский обелиск не занимал центр spina. Никто не знает объяснения. Возможно, цирк был южнее; может быть, существует второй обелиск, который еще не нашли. Если провести раскопки там, где когда-то стоял найденный обелиск, на месте, отмеченном черным камнем на мостовой к юго-востоку от церкви, возможно, был бы найден ключ к тайне.
Раскопки под собором Святого Петра были сложны и требовали большой тонкости: иногда нельзя было использовать кирки и лопаты, и рабочим sanpietrini приходилось действовать руками. Фундамент храма сочли ненадежным, укрепили, и теперь собор Святого Петра стоит крепче, чем когда-либо. Целая аллея гробниц сохранена, и теперь освещается электричеством. Можно ходить по ней, осматривать склепы, как в Помпеях и Геркулануме. Это, по-моему, самое удивительное зрелище в Риме, и жаль, что его невозможно показать большому количеству зрителей: пространство слишком маленькое, и большое скопление народа может повредить настенным рисункам и фрескам. Однако ученые и другие заинтересованные лица, которые подадут прошение в строительную конгрегацию собора Святого Петра — «Референда фаббрика ди Сан-Пьетро», могут быть допущены. Но на раскоп не разрешается приходить группами более восьми человек. Склеп наверху, однако, открыт для посетителей, и если внизу, в аллее гробниц, горит электрический свет, то сквозь железные решетки в полу можно многое разглядеть.
4
С десятым ударом часов я был у бокового входа в собор Святого Петра, где меня ждал гид, чтобы отвести на раскопки склепа. Он открыл огнеупорную дверь и провел меня вниз по лестнице. Мы прошли под церковью и склепом, и нашим глазам в резком и бездушном электрическом освещении открылось странное и незабываемое зрелище. Мы стояли на римской улице. Перекрытия образовывали над нашими головами железный свод небес. Гробницы, одна за другой, высились за длинным фасадом из красивого красного римского кирпича, и непрерывность его кладки нарушалась каждые несколько ярдов массивными травертиновыми порталами и окнами. Некоторые из них украшала лепка. Дорога шириной пять футов отделяла один ряд зданий от другого — того, что напротив.
Все было покрыто пылью, как будто века рассыпались в белесую золу.
Гробницы состоят из одной, самое большее — двух комнат. Они красиво отделаны, чтобы выглядеть как жилые помещения. В них нет ничего грустного и печального. Некоторые расписаны яркой, как в Помпеях, красной краской, на стенах и потолках изобилуют купидоны, птицы и цветы. Это такие маленькие гостиные для душ. В некоторых гробницах имеются ниши для урн с прахом, в других — что-то вроде полок для саркофагов.
Я поднял голову и посмотрел на крыши. Когда-то они находились под открытым небом, но вот уже тысячу шестьсот лет не знают солнца и дождя. Я подумал о людях, которые сейчас ходят над нами по мостовой у собора Святого Петра, не зная об этих странных декорациях внизу.
— Где мы находимся относительно собора наверху? — спросил я.
— Мы в центре нефа, — ответил мой гид.
Мы пошли к восточному концу улицы, и нам преградила путь стена.
— Здесь граница раскопок с восточной стороны, — сказал гид. — Гробницы еще продолжаются, без сомнения до главного входа, и на запад тоже, но чтобы провести там раскопки, потребовалось бы поддерживать базилику. Но очень хотелось бы узнать, что же там лежит!
Откопанная часть улицы составляет двести футов, и на ней находятся двадцать семь фамильных гробниц, некоторые из них смотрят друг на друга, как дома, стоящие в два ряда. Надписи — имена ста пяти человек, шестидесяти семи мужчин и мальчиков и тридцати восьми женщин и девочек. Много могил представителей «среднего класса», большинство из которых жило между 125 и 300 годами н. э. Есть свидетельства, что некоторые могилы были куплены и украшены еще при жизни тех, кому предназначались, а другие изготовлены перекупщиками и проданы уже отделанными.
Хоть я и прочитал все, что мог найти, об этих раскопках и видел много фотографий, меня удивили размеры участка и количество гробниц, доступных для осмотра.
— Пойдемте, посмотрим самое интересное, — предложил гид. — Начнем с гробницы Гая Попилия Гераклы.
На стене, над самой дверью мы увидели мраморную плиту с надписью четкими латинскими буквами. Эти девятнадцать строчек — завещание, оставленное умершим:
Из завещания, написанного на трех страницах, Попилия Гераклы.
Гай Попилий Геракла наследникам шлет привет. Прошу вас, о мои наследники, наказываю вам, надеюсь на вашу добрую волю: постройте мне гробницу на Ватиканском холме рядом с цирком, по соседству с гробницей Ульпия Нарцисса, за 6 тысяч сестерциев. На это Новиа Трофим даст 3 тысячи сестерциев, и другой наследник — 3 тысячи. Я хочу, чтобы там похоронили мои останки, а также останки моей жены, Фадии Максимы, когда придет час ей соединиться со мной. Предоставляю право и поручаю моим вольноотпущенникам и вольноотпущенницам отправлять культ на могиле. Это относится также и к тем, кого я освобождаю этим своим завещанием, и к тем, кого я завещаю освободить при определенных условиях. То же относится и к вольноотпущенникам и вольноотпущенницам Новии Трофима, а также ко всем потомкам вышеупомянутых. Пусть они имеют свободный доступ к могиле, чтобы приносить на ней жертвы богам.
— Взгляните на эти слова: «In Vatic ad circum»,[107]— сказал мне гид. — Можете себе представить, с каким восторгом и интересом участники раскопок поднесли свои лампы к этой надписи и прочитали про Ватикан и цирк Нерона. Их удивление и счастье пребудут в веках. Ведь когда писались эти слова, не было святого Петра — был человек, который хотел, чтобы его похоронили рядом со старым другом на кладбище у цирка, и он понятия не имел, что просит о погребении в одном из самых святых в Европе мест.
