Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
И вот тут вдруг по склону пошло… Я не могу объяснить, что именно пошло, потому что ОНО не имело ни формы, ни цвета. Что-то двигалось широкой полосой метра в полтора, совершенно беззвучно, но пригибая траву. Ветер? Может быть, но тогда почему трава гнулась метра четыре и переставала пригибаться? И почему ветер дул так странно – словно бы он скатывался со склона, бежал со всех ног, потом притормозил перед курганом, пошел (подул?) медленнее и стал огибать курган, делать крюк, заходя со стороны, в которой была вся остальная экспедиция.
Все, кроме меня, работали на основной группе курганов – километрах в трех по проселочной дороге. Меня отделял от ребят поросший березками перевал, которым кончалась долинка; пыльная серо-рыжая дорога вилась вдоль моих курганов, метрах в двухстах. Странный ветер медленно (для ветра) и куда быстрее человека прошел в эту сторону, почему-то совсем не поднял пыли на дороге и стал приближаться параллельно ей.
Бежать к остальным «экспедишникам»?! Никакая сила не заставила бы меня сейчас направиться туда, в сторону ЭТОГО… А ребята были как раз там.
ОНО остановилось… Ветер, да?! Трава-то так и осталась согнутой, прижатой чем-то, и притом на одном и том же месте. Этот удивительный «ветер» не дул, он стоял на месте и пригибал стебли травы, словно на них что-то лежало.
Я имел много случаев испытать себя и не считаю себя трусливым человеком. Наверное, поэтому я и не буду никому доказывать, что храбр. Я давно уже бросил рулетку и смотрел во все глаза на это чудо. В этот момент, когда ОНО стояло на месте, метрах в ста или чуть меньше от меня, я повернулся спиной и почти побежал прямо по неровной степи, забирая в сторону деревни. Я знал, что надо пройти километра два, местность переломится, и сразу же покажутся дома. Мне открылась неприятная особенность степи: в ней тебя видно издалека. До сих пор я совершенно не думал об этом. Степь была местом, где далеко видно во все стороны, это да… Но что в ней и меня тоже видно, это было до сих пор совсем не важно. А вот сейчас я ощущал очень остро: ярко-синее вечное небо, соломенно-рыжая степь, одинаковая во все стороны, и человеческая фигурка, не защищенная ничем, видная за много километров. Я бежал, ощущая себя очень маленьким, очень несоразмерным громадному небу, громадной степи, сине-стеклянной стене озера впереди, громадам сопок по обе стороны долинки.
Степь, оказывается, плоха еще и этим. В лесу все же имеешь дело с меньшими, с более соразмерными человеку вещами: с деревьями, промоинами или ручьями. Больших гор, далеких пространств или всего неба над горизонтом попросту никогда не видно. А в степи как-то ну очень видно все, с чем себя очень неприятно сравнивать.
ОНО возникло по правую руку, со скоростью поезда прошло параллельно моему бегу в нескольких метрах: догнало. Не было слышно ни звука, ничего не изменилось в мире. Так же кричал жаворонок в небе, так же горячо дышала степь, – ни дуновения ветерка, кроме ЭТОГО.
Острое чувство нереальности происходящего буквально пронзило меня, когда ОНО обогнало меня и опять остановилось в неподвижности, на этот раз гораздо ближе, от силы метрах в тридцати. Что делать?! Я тоже встал, изо всех сил вглядываясь в НЕЧТО. Но вглядываться было не во что – там не было ну совершенно ничего, кроме этой пригнутой травы.
В одном была полезна остановка: все же стало ровнее дыхание. Но нельзя же так вечно стоять! Я пошел, и тут же двинулось ОНО. Я остановился, как вкопанный. ОНО тоже остановилось. Я двинулся, и ОНО двинулось. Я встал… потом присел на твердую сухую землю все с тем же чувством нереальности: орали жаворонки, пекло солнце, пахла трава свежим сеном. А в нескольких десятках метров нарушающим все законы природы невероятным овалом все не могли разогнуться неподвижные метелки трав.
Так я и буду сидеть?! Четыре часа, народ с курганов пойдет в шесть… Нет, надо прорываться самому. Стиснув зубы от желания кричать, я опять побежал изо всех сил. ОНО двигалось параллельно и все время чуть-чуть приближалось. Так мы и бежали с километр, до перелома местности. Тут кончалась моя долинка с курганами. Земля уходила вниз круче, сопки отодвинулись назад, и вокруг стало еще просторнее: больше неба, больше озера, больше синего безбрежного пространства.
И тут я ощутил сильное тепло сзади и сбоку. Меня ничуть не обожгло, нет, нисколько. Просто спине и правому боку стало очень тепло, как будто совсем близко стояла печка и испускала сильный жар. Это продолжалось какое-то мгновение. Вроде бы жар нарастал… Или это только показалось? Стиснув зубы, я обернулся. Сзади не было ничего. Сбоку – тоже. Совсем ничего. ОНО исчезло. Не ушло, не повернуло назад… Исчезло, растворилось… Как хотите.
А я побежал дальше, и теперь степь обернулась уже хорошей стороной – все было хорошо видно издалека. И стоящий на отшибе мехдвор, и домики деревни возле озера. Ясно слышался звонкий, замирающий на концах звук железа, которое кует Эмиль: мерное «блям-блям-блям-блям-м-блям-м-ммм». Кое-где в огородах мерно взлетала земля, мелькали наклонявшиеся с чем-то в руках силуэты людей: русско-немецко-хакасский интернационал жителей деревни вовсю окучивал картошку.
Постепенно пространство сворачивалось, уменьшалось – я спускался. Наплывали постройки мехдвора, полуразрушенные кошары на задворках деревни, столбы-коновязи. И вот к такому-то столбу я привалился уже в нескольких метрах от кузницы. Помню, надо было закурить, и в тоже время курить было невозможно – и так совсем нечем дышать.
Эмиль, разумеется, прекрасно видел, откуда я прибежал и в каком состоянии. Он закурил, положив молот на огромную чугунную наковальню. И стоял, молча глядя на меня, внимательно обшаривая глазами.
Позже мне было и смешно, и все-таки немного стыдно, потому что я вел себя… Ну, примерно как мальчик лет двенадцати, который тайком курил, а тут домой внезапно пришла мама. И растерявшийся мальчик открыл дверь маме и сказал:
– А мы не курили…
Потому что, отлипнув от столба, я вполне серьезно произнес:
– Это такой ветерок…
– Ну вот ты все и объяснил, – широко улыбнулся Эмиль. И, почти ухмыльнувшись, добавил:
– А где планшетка? Тетрадка?
Конечно же, он все заметил: и как я примчался, и что оставил все свое в долинке. А я упорно повторил, уже играя для Эмиля:
– Это ветер…
Что добавить? Мы съездили на курганную группу втроем, на машине и утром. Рулетку, планшет и тетрадь нашли, где я их бросил; никто их даже не подумал взять, только тетрадка намокла.
Потом я спрашивал у Эмиля – только ли в этой долинке живет такой вредный хозяин.
– А где еще ты собираешься работать?
– Нигде… Тут, возле озера, нигде. А что?
Эмиль хорошенько подумал, сделал глоток самодельного пива.
– Про то, что знаю, скажу, если ты там работать будешь. А далеко от озера – не знаю.
Так ничего определенного я от него и не услышал. А через три дня мы уехали на другое место; больше я Эмиля никогда не видел, и как сложилась его судьба – не знаю.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
