После изгнания, когда я смог внутренне преодолеть пережитое, передо мной встала банальная житейская проблема — на что жить, где работать. Я ничего почти не скопил за все это время, самолет передал церковной общине… Я давно уже решил, что вернусь на Родину, к маме. И вернулся.
В Питере нет теперь католической церкви, и всего несколько православных. Я подумал и решил, что для меня лично разница в догматах не так существенна… хотя на самом деле она существенна, конечно, но я еще не настолько в этом разбираюсь. И стал ходить в православную церковь. В общем-то, я об этом не жалею.
Мама была, конечно, шокирована… я доставил ей немало страданий. Но ты знаешь, со временем она как-то смирилась с моим поступком. Я тешу себя надеждой, что ее даже и радует мое постоянное присутствие, забота, я ведь теперь иначе к ней отношусь, чем раньше… какая-то часть ее существа хочет, чтобы я «состоялся», чтобы был ликеидом и полетел в космос. А какая-то, та самая, которая любила меня в детстве просто так, как смешного малыша, а не как будущего ликеида — она радуется, что я снова с ней. Мне кажется, сейчас вторая часть становится все больше и важнее для мамы, и она уже так не страдает.
Я не сразу смог смириться с тем, что теперь мне не придется летать на машинах экстра-класса. Я почему-то рассчитывал найти место военного летчика или испытателя… Но на такие места меня никто не брал, ссылаясь на психическую неустойчивость и ненадежность. Мне удалось устроиться в Пулково-2, даже не в международный аэропорт… хотя это глупо, у гражданских машин своя специфика, мне нужно было переучиваться. Но это для меня в общем-то несложно, с работой я справляюсь. Однако мне разрешили летать только при условии полного обследования четыре раза в год.
Ох уж эти обследования… это адский соблазн для меня. И так я до сих пор и не научился относиться к ним правильно.
Там ты один на один с психологом, а ведь современные психологи умеют подчинять чужую волю, умеют убеждать… Ты чувствуешь себя абсолютно беззащитным, открытым, и все вопросы построены так, что в конце концов ты полностью встаешь на точку зрения психолога. И это логичная, правильная точка зрения. Ты и сама все это обо мне знаешь. У меня просто произошел некий сдвиг, на почве перенапряжения, проявились мазохистские компоненты личности, желание пострадать, быть наказанным… ну тут можно многое сказать. Ведь каждый раз со дна моей души такая грязь поднимается, такая грязь, ты этого представить себе не можешь. Каждый мой грех — а их у каждого человека предостаточно — тщательно разбирается по деталям, выясняется, откуда это у меня, как это повлияло на мое решение уйти из Ликея. Каждому моему сну, каждому движению такое значение придается… Нет, прямо психолог не говорит мне, что я такой и такой, не высказывает своего мнения. Но это становится совершенно ясным. Вот на этих обследованиях я действительно начинаю чувствовать себя грязным — не то, что грешным, как все люди — а просто грязным, ужасным, хуже всех, каким-то извращенцем, больным… Какими бы твердыми ни были мои убеждения, после обследования мне начинает действительно казаться, что я предал Великую Идею, хуже того, что я не мог ее не предать, потому что я настолько порочная личность от рождения, или от воспитания… про моих родителей тоже много гадости поднимается. Потом проходит дня два, и я понимаю, что все, что там говорилось — полная чушь. Но ничего не могу сделать, каждый раз я поддаюсь этому, и впадаю в пучину такого отчаяния, такого бессилия и слабости… по идее психолога, я должен, войдя в такое состояние, начать искать защиты у Ликея. Но я отказался от этого навсегда, а Бог… он меня, видимо, в том состоянии не слышит. Или я чувствую себя настолько плохим… да и как обратиться к Богу, как молиться, когда тебя бомбардируют вопросами, на которые же нужно как-то отвечать, нет ни секунды, чтобы остановиться. Часто я думаю, что физическую боль я перенес бы легче, я мог бы молиться… А потом еще этот рефрейминг. Выход на подсознание… это уже наполовину оккультная методика. Я нахожусь в трансе, и на время мне становится даже легче, потому что отсутствуют мысли. Но почему-то после выхода из транса я чувствую себя еще хуже. Обычно у меня даже физически голова болит, несколько раз рвота была. Видимо, это совсем несовместимо с жизнью…
Самое удивительное, я точно знаю — до моего обращения я без труда переносил бы подобные вещи. Даже если бы, и тем более если бы это делал человек враждебных мне взглядов. Я бы просто наплевал на все эти вопросы, отнесся к ним свысока. Но я разучился относиться свысока к людям… я очень серьезно воспринимаю все, что мне люди говорят, все это пропускаю через себя. Я уже не могу иначе. И поэтому для меня эти обследования так страшны.
И только потом, позже, когда я немного приду в себя, начинаю понимать — да, психолог, безусловно прав. Все вы правы насчет моей личности — она именно такая грязная и плохая и есть. Но вот почему я ушел из Ликея… конечно, вам трудно подобрать другое объяснение, и вы объясняете это именно этими моими грехами, этой моей внутренней грязью. Причем вы даже благородно замечаете, что это не моя грязь, что это все от дьявола, а сам я — Бессмертный Дух… короче говоря, это дьявол подтолкнул меня к тому, чтобы уйти из Ликея. И действительно, с вашей точки зрения другого объяснения моему поступку нет. Потому что это же нужно, чтобы к человеку пришел Христос. Живой. Чтобы человек его почувствовал — только тогда он сможет понять другого, который тоже это почувствовал когда-то. Услышал этот Зов, ощутил эту Благодать. А грехи — они остаются, не может человек мгновенно от всего очиститься… я изменился, конечно, изменился, но все равно очень много грехов еще осталось. Сейчас мне легко об этом говорить, а когда обследование… Вот после Нового Года опять мне идти. Я уже сейчас об этом с ужасом думаю.
Я у батюшки спрашивал, может, не надо мне пилотом быть, смириться… на простую работу меня возьмут и без этих обследований. Ведь это же плохо — муть со дна души поднимать. Ты думаешь, у нас исповедь… так ведь на исповеди ты просто свои грехи перечисляешь, ты не анализируешь, не разжевываешь их. И тебе они отпускаются, ты после этого обновленный, совсем другой человек. Но как бы мне тяжело ни было, все равно без неба тоже… еще хуже будет. Однако я подумал, что если это против воли Церкви, то в принципе, я готов отказаться от полетов. Но батюшка сказал, что я должен работать пилотом и делать то, что мне скажут, принимать это, понимаешь? Однако принимать — это значит, спокойно относиться к этим обследованиям, не бояться, к психологу отнестись с любовью… это у меня пока не получается. Впрочем, без Божьей помощи вообще никогда ничего не получится.
Ну вот, а в целом… ты говоришь, тебе жалко меня стало. Да нет, неправильно это. Иногда просыпается мимолетное сожаление о прошлых временах… особенно жаль «Фокса», так бы хотелось снова его в воздух поднять. О Космосе, об утраченных возможностях тоже как подумаешь — сердце защемит. Но поверь, я столько приобрел взамен, такое сокровище — ничего другого просто и не нужно… А теперь вот еще с Леной познакомился. Я даже не знаю, за что мне такое сокровище досталось… мне кажется, я ее недостоин. Сейчас особенно кажется. Ты прости, Джейн, что так все получилось. Это моя вина. Я, честно говоря, даже не знаю, что делать дальше. Но вот сейчас рассказал тебе все, и почему-то на душе как будто стало легче… пусть я плохой, но Лена на самом деле меня любит. Не знаю, за что, но почему-то любит. Я не могу ее обмануть, не могу ей боль причинить… гадость я сделал, страшную гадость. И тебе вот, наверное, сейчас боль причиняю. Не знаю, может, простишь и ты меня когда-нибудь…
