Глава 1
Поставленный мне диагноз гласил «гипертрофированная тоска». Специалистку по этому заболеванию выписали из Внутренней Сферы планет — доктора Агескис, высокую, стройную, молчаливую блондинку. То время вспоминается мне смутно. Я спал по двадцать шесть — двадцать семь часов подряд, и мне снились жуткие кошмары. То мы с Торвальдом боролись, дико вопя, то ко мне приставал как банный лист Рембо и изводил меня, требуя сострадания к собственной персоне, то Анна заявляла со сцены, что я никогда не понимал ее поэзии… в общем, всякая такая чепуха. Раз сто, не меньше, мне снилось, как падает в пропасть вездеход или как Торвальд выбирается из регенератора как раз в то время, как усаживаемся завтракать, и голова его так же обезображена, как голова погибшей Бетси. Я плакал, вскрикивал во сне, потом меня будили, чтобы я поел и размялся, а потом я снова засыпал и снова видел кошмары.
Но мало-помалу страшные сны отступили. Нейрозонды постепенно формировали у меня трезвое, пусть и не лишенное печали, отношение к постигшим меня утратам, снимали приступы злости и предотвращали их соединение с воспоминаниями, отыскивали моменты безумия и вычитали их из естественного чувства потери. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем меня стали держать подключенным к аппаратуре всего два часа в день, но к этому времени во время процедур я уже спал вполне сносно. Прошло еще несколько дней, и к аппаратам меня стали подключать только в целях наблюдения.
Видимо, результаты наблюдения медиков удовлетворяли, как и результаты наблюдения за Маргарет, но они решили выждать еще несколько дней — для страховки.
Я как раз успел заскучать от пребывания в больнице и начать интересоваться деятельностью Аймерика на посту премьер-министра (под его крыло постепенно перебирались даже некоторые «несгибаемые», поскольку он не покладая рук трудился на ниве создания каледонской автономии), как вдруг в больнице поприбавилось посетителей. Все они были с других планет и прибывали в Посольство — ученые самых разных специальностей. Разговаривать они желали исключительно о тех руинах, которые мы с Сюзанной и Робертом обнаружили в Пессималях. Вопросы так и сыпались, так и сыпались… Не мог ли, на мой взгляд, прорезанный в скалах проход быть моложе, чем сами руины? А может быть — наоборот, он был еще более древним? Какой высоты, хотя бы приблизительно, двери в домах? Не валялись ли на земле около жилищ какие-либо предметы? Лгал ли я или говорил правду, утверждая, что входил в одно из жилищ? Правду ли я говорил, утверждая, что не лгу? Ученые являлись один за другим, и все задавали одни и те же вопросы, как будто между собой они не общались.
В первый день после выписки из больницы Гуманитарный Совет поселил нас с Маргарет в одной из лучших гостиниц. В то время, когда мы отправились в экспедицию, этого здания еще не существовало — его выстроила какая-то гедонская гостиничная компания, и пока здесь еще ощутимо пахло строительной пылью. На ту пору это было самое высокое здание в Утилитопии, но по старой гостиничной традиции оно представляло собой правильный параллелепипед и казалось деталью из детского строительного конструктора, водруженной посередине города.
А вот номер оказался очень удобным. В этом смысле гедонисты были верны себе. В нем стояла немыслимых размеров кровать с пультом, с помощью которого можно было регулировать температуру и мягкость постели, имелись две ванные с душем и еще уйма всяческих удобств. Не успели мы посвятить осмотру номера и нескольких минут, как в дверь позвонили. Открыв ее, я обнаружил, что к нам с визитом пожаловал Аймерик.
— Неужто премьер-министру больше и заняться нечем, как шастать по дорогущим отелям? — шутливо поинтересовался я. — А налогоплательщики в курсе?
Он усмехнулся.
— Мало того — премьер-министр еще приволок дорогущего вина. — Он выразительно потряс бутылкой, и мне стало ясно, что винцо — из личных запасов Брюса. — И заказал роскошную трапезу, которую сейчас сюда доставят. Коррупция, друзья мои, — этому я успел научиться у моего старика. Так вы позволите мне войти или мне одному придется все это слопать и выпить в коридоре?
Заказанный Аймериком обед доставили почти сразу же, поэтому сначала мы в основном выпивали и закусывали и говорили мало. Но наконец Аймерик сказал:
— Вам, наверное, кажется довольно странным то, что премьер-министр — даже премьер-министр страны, которой в данное время правит Гуманитарный Совет — располагает таким количеством свободного времени. Первая новость, которую я вам намерен сообщить, заключается в разъяснении этого факта. Она также позволит мне подготовить вас к главной новости. Никакого «контактного» кризиса в Каледонии не будет. Точнее говоря, он уже миновал. — Дав нам с полминуты на то, чтобы переварить эту новость, он продолжал:
— Произошло это потому, что сюда валом валит наличность с других планет, а уж это происходит потому, что тысяч, наверное, восемь ученых уже заняты обследованием тех развалин, которые вы обнаружили в Пессималях, Жиро.
— В это число входят те две тысячи, которые навещали меня в больнице и задавали одни и те же вопросы?
Аймерик хихикнул.
— Понимаю, тебе, наверное, это жутко надоело. Но это было нарочно. Они должны были удостовериться в том, что ты говоришь правду. Между прочим, я выразил официальный протест от твоего имени — заявил, что подобное умственное истязание мешает твоей неврологической реабилитации.
Я смутно помнил о том, что пару раз мне снились руины в горах.
— Ну, значит, теперь они убедились в том, что я не врал.
Это радует.
— Жиро, я-то знаю, что ты бы врать не стал, как знает любой, кто с тобой знаком, но дело слишком важное для того, чтобы Гуманитарный Совет поверил на слово. К счастью, столь же правдивыми оказались рассказы Сюзанны и Роберта, а не то эти въедливые ученые мужи еще долго трепали бы тебе нервы, выясняя, а вдруг кто-нибудь из вас троих все-таки привирает. Для них было главным узнать о том, что руины — не самоделка. Нет-нет, я нисколько не преувеличиваю. Это оказалось намного важнее, чем отношения Каледонии с Гуманитарным Советом.
Теперь ученые удостоверились в том, что все вы не лжете, и завтра ты отправишься на прогулку по руинам — прости, но это приказ. Если понадобится, меня поддержит Шэн. Побываешь там, посмотришь — освежишь воспоминания. Ученые настаивают на том, чтобы ты немедленно отправился туда, боятся, как бы ты не наслушался всякой досужей болтовни — а болтают по этому поводу, уж ты мне поверь, предостаточно. Так что я очень надеюсь, что у вас сегодня нет никаких планов на вечер…
Маргарет хитро усмехнулась и притворно хрипловатым голосом проговорила:
