Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
— Будда! — повторил Миха и сделал шаг вперед. Половица под его ногой тоскливо заскрипела.
Дом не был пуст. Теперь это можно было утверждать со всей определенностью. Миха вдруг отчетливо ощутил присутствие какой-то неведомой жуткой жизни. Вверх по позвоночнику пробежался холодок. Дом был полон ею. Гости Мамы Мии никуда не делись. Так же, как и четверть века назад, они ждали здесь. Таились в темноте. И на мгновение Миха-Лимонад действительно почувствовал себя тем самым маленьким мальчиком, у которого от страха резало живот и кружилась голова. Он быстро опустил руку в карман: брелка больше не было, лишь трухлявая пыль.
«Мы все еще здесь, — вдруг подумал Миха, — мы остались здесь навсегда. Вот почему это место имеет над нами такую силу».
Эта малоприятная мысль почему-то немного успокоила, словно Миха сделал шаг, чтобы взглянуть в глаза своему страху.
Багряный всполох света мелькнул за окнами с той стороны дома, где оставался Лже-Дмитрий. Он выхватил из мрака кусок пространства. Посреди пустой гостевой комнаты Миха увидел трюмо и различил надпись, сделанную размашистыми, словно стекающими по зеркальным створкам, буквами. Ему не стоило приглядываться, чтобы узнать ее: «Бегите отсюда! Пожалуйста... Иначе она догонит меня». Это были последние слова Будды, последние, что он услышал. Миха двинулся было дальше, но вспышка, намного более яркая, повторилась. И Миха увидел. И леденящая волна жути чуть не подкосила его ноги. На трюмо больше не осталось надписи. Но вся гостевая комната была полна ими. Багряная вспышка выхватила из тьмы бледные, словно восковые, лица мертвых. Они столпились здесь и молча смотрели на Миху слепыми глазами. А прямо перед ним стояла маленькая девочка, та самая, утонувшая четверть века назад, и, злобно скалясь, указывала на Миху пальцем.
Миха попятился. По зале прошелся то ли выдох, то ли низкий стон, и все они приблизились к нему. Темная волна ужаса была совсем рядом. И тогда Миха-Лимонад снова вспомнил тот день двадцатипятилетней давности, когда он неистово дергал дверную ручку, взывая к другу.
«Уходи! Тебя нет, — вспомнил он отчаянное повеление Будды. — Ты, тварь, уходи!»
Миха-Лимонад с трудом разомкнул губы, которые словно сковала судорога:
— Уходите! — выдавил он хриплым голосом. — Прочь. Вас нет! Уходите.
Волна ужаса вроде бы остановилась и даже отпрянула. Словно нечто в темноте прислушивалось и теперь раздумывало.
— Вас нет, — повторил Миха. — Прочь! Уходите! — и сделал шаг вперед. Это далось нелегко, движение оказалось вязким, будто он шел через трясину.
Волна как будто отпрянула. Но это не значит, что они его послушали. И когда Миха двинулся к двери, он чувствовал, что они совсем рядом, следуют за ним в темноте, тянутся к нему множеством рук, и он вот-вот ощутит их ледяное прикосновение.
* * *
Лже-Дмитрий не обманывал Миху-Лимонада. Он не мог касаться флейты. Нет-нет, вовсе не ее. В тот момент, когда Миха обнаружил, что брелок в кармане рассыпался в пыль, Лже-Дмитрий подошел к Бумеру. Где-то внутри, то ли под капотом, то ли в салоне, послышался глухой недовольный рык.
— Ну-ну, собачка, — проговорил Лже-Дмитрий и похлопал автомобиль по крыше, — сейчас я тебя освобожу.
Недовольное ворчание смолкло. Лже-Дмитрий пристально смотрел на лобовое стекло. Вот он, ошметочек. Он нашел то, что нужно. И все же в последний момент не удержался и зябко передернул плечами. Потом ногтем большого пальца подковырнул прилипший к лобовому стеклу и начавший подсыхать останок мотылька. Бережно, чтобы не уронить, перенес к крыльцу немецкого дома, где лежала флейта. Острожно, ногтем указательного пальца, соскреб ошметок прямо на серебристую поверхность инструмента, словно химик нанес на материал каплю концентрированной кислоты. И материал зашипел, дав багряную вспышку.
Лже-Дмитрий отошел на несколько шагов.
«Все же что он мог сюда пронести?» — еще раз подумалось ему.
Шипение прекратилось. Некоторое время ничего не происходило, потом останки мотылька пошевелились. В них проступило маленькое злобное личико, глазки карлика-уродца с осуждающей ненавистью уставились на Лже-Дмитрия. Место соприкосновения снова вскипело, дав намного более яркую вспышку, и инструмент поглотил мотылька.
Флейта-piccolo лежала на крыльце немецкого дома. Лже-Дмитрий, склонив голову, смотрел на нее. На какое-то мгновение он прикрыл глаза, и перед его мысленным взором мелькнула картинка: тот, другой (слизняк) в притихшей темноте салона на Третьем транспортном еще только предположил, что сходит с ума, в руках немецкая кувалда с длинной пластиковой ручкой; седины нет; замах, шепот рассекаемого воздуха, и тишину взрывает оглушительный грохот, визг и скрежет раздираемого металла — молот ударил по капоту... С этого все началось?
Что-то неимоверно горькое тихонько постучало в сердце.
— Плевать! — яростно проговорил Лже-Дмитрий (всю жизнь прожил слизняком!). — Скоро все закончится.
Это правда. Скоро все закончится, в том числе и с Крысоловом. Их смущающей своей квазиинтимностью связи приходит конец, чего бы он сюда ни пронес.
Лже-Дмитрий открыл глаза вовремя, как раз чтобы увидеть, как лежащая на крыльце флейта легонько вздрогнула. Потом еще раз.
— Ну, вот. Пришла пора прощаться с детскими фетишами, — пробубнил он. И снова зябко поежился.
Тот конец флейты, куда совсем недавно дул Крысолов, вдруг поднялся и бессмысленно качнулся из стороны в сторону.
«Как голова слепого червя», — подумал Лже-Дмитрий.
Затем инструмент начал извиваться, словно действительно был живым существом,
(— Сам отдашь! Сам, — выдавил Лже-Дмитрий, даже не различив незнакомых интонаций в собственном голосе.)
хотя больше всего флейта сейчас походила на обрубленное щупальце. Теперь Лже-Дмитрий смотрел на нее, плотно сжав губы. Флейта не только конвульсивно извивалась, она удлиннялась. Флейта начала расти.
* * *
Миха-Лимонад достиг двери и остановился.
— Будда! — позвал он шепотом.
Молчание... Но... Миха различил его природу. Оно было другим. Не таящееся злобное молчание дома. А... как будто кто-то, беззащитный, боится поверить, боится, потому что очень долго ждал и обманывался в своих ожиданиях.
— Будда! — повторил Миха и почувствовал, как бешено заколотилось сердце. И этого словно хватило, волна ужаса вдруг отпрянула, отшатнулась назад.
— Будда! Ты ждал все это время... Прости! Ждал, пока мы там все занимались собой! Прости... Пока мы самодовольно пытались забыть, хотя ничто не забывалось...
— Миха? — вдруг прервал его недоверчивый шепоток.
— Будда, — голос Михи дрогнул. — Да, Будда, — тихо подтвердил Миха-Лимонад, чувствуя, что здесь, в этом темном месте у него от нежности кружится голова.
— Нет, это не ты. Это дом. Меня опять обманывают.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
