* * *
— В саду так тихо и спокойно. Наверное, ребенком ты был счастлив здесь?
— Временами. Иногда — наоборот, — спокойно ответил Эш.
Фанни наблюдала за сыновьями: мальчики играли на лужайке. Сердце ее переполнялось блаженством. За всю жизнь у нее не было более спокойных дней. Господи, не дай этому закончиться!
— Это наши семейные каникулы, Фанни. Они будут прекрасны, как те, что мы провели на Гавайях. Думаю, тебе лучше остаться подольше здесь, а я буду приезжать на уик-энды. И мама была бы этому рада, и папа приезжал бы чаще проведать внуков. Понимаю, тебе может не понравиться, что мы станем меньше видеться, но это всего лишь предложение, не более того. Не усматривай в нем злого умысла. На недельку пригласи Бесс с ребятишками. Билли тоже вроде бы собиралась приехать, верно? Вы обе явно что-то замышляете, так что тут у вас будет возможность договориться окончательно.
— Ты подслушал?
— Ну, я же не глухой, чтобы не слышать, как ты завизжала, когда мама сообщила, что твой комплект ушел за три сотни баксов. Потом ты стала шептаться с Билли.
— О'кей! Только пообещай, что уик-энды эти оставляешь мне и детям.
Театральным жестом Эш прижал руку к груди.
— Торжественно клянусь, что так и будет! Нам нужно завести здесь собаку и пару кошек для детишек. Через неделю кто-нибудь приведет сюда твою машину, о'кей?
— Хорошо. Ты уже уезжаешь? А если я скажу «нет»?
— Тогда я никуда не поеду, — рассмеялся Эш. — Ну, иди же сюда, поцелуй меня. И я еще хотел спросить, Фанни: как ты отнесешься к тому, чтобы построить казино на той земле, которую мама не захотела сдать в аренду? Назвали бы его «Фламинго». Мы могли бы опередить всех. А остальное, в том числе и «Серебряный доллар», продать.
— Но зачем это делать, Эш? Салли нравятся те старые заведения, она с них начинала. Ей нравится петь иногда в «Серебряном долларе». Это ее жизнь, Эш.
— Но они уже не приносят большого дохода. Я хочу, чтобы ты, Фанни, поговорила с матерью. Тебя она послушает.
У Фанни резко испортилось настроение. Так и есть! Эш разыгрывал из себя примерного мужа и отца, чтобы обратиться к ней с этой вот просьбой.
— Я не могу, Эш. И, честно говоря, не хочу. Поговори с ней сам.
— Что-то я не понимаю!.. Ты берешь у нее деньги, чтобы начать свой бизнес с этой детской одеждой, но не хочешь попросить о помощи в деле, которое уже стоит на ногах.
— С чего ты это взял? Откуда у меня время, чтобы заниматься собственным бизнесом?
— Я слышал, как ты говорила об этом с Билли. Она должна привезти тебе какие-то образцы. Что это за «кукурузно-желтый», «соломенно-бежевый»?
— Мы с Билли иногда обсуждаем разные фантастические планы. Просто я хотела пошить для Санни новую одежду, годика на три. И все эти цвета… Не пытайся обвинять меня в чем-то, Эш. Это недостойно, да я и не позволю.
— Так ты не станешь разговаривать с мамой?
— Нет. Это твоя забота, Эш.
— Черт побери! — Он вскочил. — Ты об этом еще пожалеешь! Беззаботная жизнь не может длиться вечно, и я не позволю тебе брать деньги у моей матери. Будем обходиться тем, что я зарабатываю. Хватит! Вернешься в город и займешься домом, как это делают другие жены. Придется урезать личные расходы, питаться поскромнее и оплачивать все самим. Подумай и над тем, как обходиться без служанок. Мы также не можем позволить себе содержать две машины, так что с твоей нужно будет расстаться.
Сердце у нее заколотилось.
— О чем ты говоришь? Ты же хорошо зарабатываешь. Перестань проматывать деньги.
— Видишь, ты даже не пожелала выслушать меня до конца. Все эти заведения, включая «Серебряный доллар», не окупают затрат на их содержание. Мама каждый месяц вносит свои деньги, иначе нечем было бы платить людям зарплату. Она знает всех лично и не хочет, чтобы они уходили, потому что другого такого места им не найти. Она и нас субсидирует, но сумма на чеках бывает разной: иногда мама проявляет щедрость, а иногда скупится. Я не могу рассчитывать, потому что нет определенности. Я работаю не покладая рук, Фанни. Формально я управляющий, но только формально. Управляет всем мама. Каждый раз, когда я принимаю какое-то решение, она его отменяет. Я уже подумываю о том, не поискать ли другую работу, может быть, уйти к отцу. Не знаю. Но он обещает платить вдвое больше, чем платит мама.
— О чем ты говоришь? Твоя мать воспримет это как предательство.
— Ты меня не слушаешь, Фанни. Ты такая же, как она…
— Тебе необходимо позвонить матери и сказать ей все, что ты только что говорил мне. Так нужно, Эш. И хотя бы раз в жизни попытайся взять правильный тон. Ты зависишь от нее, так прояви смирение. Это не армия, где ты был героем и жил на адреналине. Здесь другие правила.
— Боже! Да ты и говоришь точь-в-точь, как мама. Иди, собирай вещи, мы возвращаемся в город.
Она сжала зубы. Подчиниться Эшу? Он соблазнил ее приехать сюда, обласкал, и вот теперь… Ей показалось, что какая-то часть ее умерла.
Эш, прищурившись, смотрел на нее. Ее охватило желание ударить его по лицу, стереть усмешку, но она только стиснула кулаки.
— Я остаюсь здесь.
Эш уехал не сразу, он словно давал ей время подумать, выйти к дороге, попрощаться, сказать: «О'кей, я поговорю с твоей матерью». Фанни стояла, сдерживая слезы: ее мечта рушилась, а у нее не было сил предотвратить это. Она отвела взгляд в сторону. Сквозь листья просачивался солнечный свет, оставляя на земле кружевную паутинку тени. В воздухе стоял аромат свежей травы и полыни, как и вчера, когда они с Эшем занимались любовью прямо на балконе под звездами.
Она благодарно улыбнулась, когда Мун поставила на металлический столик чашку чая и забрала детей в дом. Наслаждаясь крепким, горячим напитком, Фанни обдумывала случившееся. В глубине души она знала, что ее муж никогда не станет заниматься цыплятами, как его отец. Эш посчитает это унизительным для себя. Он всегда хотел только одного: взять в свои руки бизнес матери. Что же с ним сейчас? Что она делает не так? Любит ли он ее?
И тут Фанни расплакалась. Она плакала о том, что было, что могло бы быть и чего не будет уже никогда… Когда слез не осталось, Фанни взяла корзинку с шитьем. Может, это единственное, что она умеет делать хорошо — смотреть за детьми и шить для них одежду. У нее трое замечательных детей. Они… Она вдруг замерла с корзинкой в руке. На лбу выступил пот. Неужели? Фанни бросилась в дом. Где же ее календарь? Она посчитала дни после последних месячных, но сбилась. Календарь всегда лежал в их спальне, и Фанни постоянно отмечала критические дни. Они оба согласились, что детей больше не будет, и вот теперь она на девяносто девять процентов была уверена в том, что забеременела снова. И, конечно, Эш обвинит ее и в этом.
* * *
