— По-моему, священники должны обуздывать подобные чувства. Насколько я знаю, похоть — один из смертных грехов.
— Был один святой, который пытался смирить восставшую плоть, роняя на свой орган горячий бекон. Я пробовал, но только больше возбуждался. А потом сама мысль о беконе стала эротической. — Тяжело дыша, он кружил вокруг графини. — Эта шлюха заслуживала смерти. Бог это знает. Через месяц или два она и так умерла бы.
— Я поняла, что вы убили Сару за то, что она вас заразила... — Графиня пыталась выиграть время, потихоньку продвигаясь к ближайшему столбу. — Но почему Анна? Она же не была вашей любовницей?
— Актриса! Зачем бы я стал связываться с этими надменными женщинами, которые считают себя гораздо выше простых смертных?
— Но вы же убили Анну Лукас?
— Да, да, да! — Священник взмахнул топором. — Произошла ошибка. Она надела зеленый плащ, в котором обычно ходила Сара, и стояла в том месте, о котором мы договорились, — на террасе рядом с Водными воротами. Улица была тихой. Все ушли на лекцию. Я тихонько подошел сзади и... — Он с треском ударил обухом по каменным плитам пола. В одной из клеток взревел лев. — Она повалилась, как кукла. — Священник опустил голову. — Я потащил ее тело во двор водопровода. Дурацкий плащ зацепился за забор, и я сорвал его и бросил. Закрыл ворота, чтобы закончить свое дело. И только когда я отсек ей голову, то увидел, что убил не ту женщину. Ее голова лежала на земле лицом вверх, глядя на меня с гневом, обвиняя меня. Стараясь не смотреть, я сунул ее в сумку. А тело спихнул в резервуар рядом с воротами. Я устал. Отдышавшись, я выбежал на террасу. Но внезапно она оказалась заполнена людьми. Я бросился в Водные ворота, надеясь нанять лодочника, который перевез бы меня сюда, в Тауэр, но лодок не оказалось. Потом кто-то зазвонил в колокольчик. Я запаниковал. Подумал, что нашли тело и поднимают тревогу. Руки у меня были покрыты кровью, поэтому я сунул сумку под скамью и, спрыгнув на отмель, отсиделся на берегу в тени лестницы.
Какой-то здоровяк заставил меня понервничать. Он ходил к воротам и обратно, перенося ящики. Вскоре появились вы с вашей служанкой, и с вами заговорила какая-то толстая женщина. Затем за ней приплыла лодка. Я выбрался на ступеньки и попросился в эту лодку. Дама держала путь только до лестницы Темпла, но сказала, что будет рада разделить лодку с представителем самого Господа Бога, чтобы оградить себя от грязного языка речников. Но в спешке я забыл забрать сумку.
Позади них зарычал лев. Графиня слышала, как беспокойно заходили по своим клеткам другие львы.
— Сумку с головой Анны? — уточнила графиня.
— По реке мимо нас проплывали другие лодки. Один мужчина держал факел, а я не хотел, чтобы кто-то увидел мои окровавленные руки. Боясь, что эта грузная, крупная женщина в моей лодке заметит, я опустил их за борт и позволил быстрым водам Темзы унести эту грязную кровь.
— «А, руки, руки! Мне их вид глаза из впадин вырывает... — В дверях стояла Ребекка. — Океана не хватит их отмыть...»[40]— Она подошла к священнику, ее темные глаза метали молнии в свете факела йомена Джонса. — Эта кровь, о которой ты говорил с таким отвращением, была водой жизни моей самой лучшей подруги, презренный червь.
Фарквар повернулся к ней, все еще покачивая в руках топор. В тот момент, когда Ребекка схватила графиню, оттаскивая ее на безопасное расстояние, преступник поднял топор. Шагнув под самое лезвие, Ребекка изо всех сил толкнула священника. Он зашатался, инерция топора лишила его равновесия, потом он сделал два шага назад, споткнулся и упал на решетку одной из львиных клеток.
В мгновение ока огромная лапа вцепилась в руку убийцы. Лев с рычанием вонзил зубы в плечо священника. Его преподобие Фарквар завизжал от боли, и йомен Джонс бросился к клетке, тыча факелом в морду зверю, но к решетке прыгнула львица и присоединилась к кровавому пиршеству. За несколько секунд львы затащили тело преступника в клетку и растерзали.
Хотя была полночь, лейтенант Тауэра и три йомена проводили графиню и всех остальных до дома судьи Мура в Чипсайде. Было важно подписать необходимые бумаги до рассвета, когда посаженный на телегу Валентин Верниш должен был начать долгий путь к виселице.
— Надеюсь, вы не принадлежите к числу печально известных титиров, молодой человек? — поинтересовался судья, указывая на ленточку Ребекки. — Я намерен заняться ими всерьез. Мне стало известно, что высшие сферы погрязли в подкупе, и я собираюсь положить конец всем этим взяткам в виде чая и других контрабандных товаров. Я разговаривал с королем, лорд-мэром и с лордом — главным судьей. Джайлз Рейкуэлл — и любой из головорезов, кто его поддерживает, — вскоре ощутит на себе страшный гнев государства. Поверьте мне, пройдет очень немного времени, и розовая ленточка перестанет быть знаком неподсудности.
— Простите, ваша милость. Я не титир. — Ребекка отодрала усики. — Я просто репетировала роль.
— Ну, скажу я вам! — Судья смотрел на Ребекку открыв рот. — Это же... Вы не?.. Не Роксана ли? Клянусь, вы моя любимая актриса. — От восторга он запрыгал в ночной рубашке. — О, я не могу не разбудить жену! Какой восторг — Ребекка Монтегю у меня дома! Не могу поверить!
Глава четырнадцатая Смех
Есть страсть, у которой нет имени, но ее признак — искажение черт лица, называемое СМЕХОМ, который всегда — радость; что бы ни вызывало смех, это должно быть нечто новое и неожиданное.
Брови подняты, их внутренние концы опущены. Глаза почти зажмурены, рот открыт так, что видны зубы. Уголки губ растянуты и приподняты, взывая морщинки на щеках.
Лицо покрасневшее, глаза зачастую увлажнены и источают слезы — но эти слезы разительно отличаются от слез Скорби.
Дожидаясь на улице рядом с Флитской тюрьмой, пока с Верниша снимут оковы и отпустят, Ребекка рассказала своим спутникам историю Сары. Как она подобрала эту девушку на улице и попыталась спасти от гибели, научив грамоте и письму, хотя писала та всегда с чудовищными ошибками. Ребекка знала, что Сара встречается со священником, но полагала, что для духовных бесед. Она и понятия не имела, что он был ее тайным любовником.
— Это тяжело. В моей душе навсегда останется пустота, потому что я потеряла лучшую подругу. И все потому, что Сара позаимствовала у меня плащ. Когда Джемми и Валентин сказали, что видели ее в зеленом плаще, я догадалась. И подумала, что убийца принял ее за меня. Никому и в голову бы не пришло убивать Анну, потому что она была необыкновенно доброй и милой. Но что до меня... Потом пришла записка: «Это должна была быть ты», — и мои догадки переросли в уверенность.
— Но снова, — вставила Элпью, — вы ошиблись, думая, что записка предназначалась вам.
— Ее принесли ко мне домой.
— Да, но «ты» означало Сару. Графиня тоже получила записку после смерти Сары — ей советовали не лезть в это дело. Она решила, что это глупые шутки Годфри, и сожгла ее. Однако, — промолвила Элпью, глядя на черные перчатки Ребекки и ее мужской наряд, — что связывает вас с титирами?
