и страсти губы, прикосновение к которым было лучше ледяной воды после жаркой пустыни. Но чтобы утолить жажду, ему хотелось большего.
А одна мысль о том танце в золотых цепочках, которому он стал невольным зрителем, о том мгновении, когда разгорячённая Агата прижалась к нему в отчаянном порыве, целуя в первый раз в жизни, о том, как холодный металл впился в их горячую кожу, ни на миг не остужая вспыхнувшую страсть… Эта мысль заставила Джонотана тихо, но нетерпеливо прорычать. Он притянул Агату к себе, резко перевернулся на спину, так, что она оказалась наверху, и жадно впился в такие же жадные сумасшедшие губы.
В дверь резко и требовательно постучали.
– А ну-ка постойте, голубки! – прогремел голос Вильхельма, нагло распахнувшего дверь.
– Отвали, – Джонотан схватил со стола что-то подвернувшееся под руку (кажется, подсвечник) и со всей силы швырнул за спину.
Судя по всему, Вильхельму удалось пригнуться, и подсвечник прогремел по дереву.
– Мы так не договаривались, – усмехнулся пират, пройдя в каюту. – И потом, это совершенно неприлично. Во-первых, у нас на борту высокопоставленные гости. А, во-вторых, вы ещё не женаты!
– Вильхельм, я лично тебя убью, – пообещала Агата, убирая с глаз прядь волос и прижимаясь к плечу Джонотана, который остался прикрывать её своим телом.
– Убьёшь, убьёшь, – согласился Вильхельм. – Но сперва вы поженитесь.
– С чего бы такая забота о нашем целомудрии? – Джонотан сел так, чтобы не подпустить наглеца к Агате и не позволить разглядывать её так, как обычно Вильхельм позволял себе смотреть на добычу.
– У нас с тобой был уговор, верно? Старина Вильхельм не кидает слов на ветер. Надеюсь, ты тоже.
Глава 40
Для ровного счёта
– Стороны обязуются выполнить свои обязательства в полном объёме и точно в срок в соответствии с условиями настоящего договора, – торжественно закончил ди Эмери, и две внушительные стопки бумаг, подшитые красным шнуром, легли перед Агатой и Орханом.
– И в моё подчинение два оснащённых корабля с командой, – добавил Вильхельм, вмешиваясь в сделку и выторговывая себе отступные. И даже бровью не повёл в ответ на тяжёлый и явно несогласный взгляд Орхана. – А лучше три. Для ровного счёта.
– Интересный у тебя ровный счёт, – присвистнул Джонотан.
– Со счётом у меня всё в порядке, – хмыкнул пират, несогласный отступить хоть в чём-то. И, судя по всему, Орхану выбора никто не предлагал, если тот собирался сохранить свою жизнь.
– Надеюсь, для ровного счёта ты исчезнешь с моего горизонта?
– Вот это было грубо, кириос ди Арс, – совершенно не обиделся Вильхельм, продолжая вместе со всеми нагло изучать бумаги и будто гадая, куда бы ещё вписать свою выгоду.
– Грубо было бы сейчас вышвырнуть тебя за борт, – не согласился Джонотан.
– А это уже не только грубо, но и бесчестно, учитывая, сколько раз я спасал и твою шкуру, и твоей драгоценной невесты.
От этих препираний у Агаты уже начала болеть голова, особенно учитывая её тщетные попытки разобраться за один раз во всех хитросплетениях новой сделки и нигде не допустить просчёта.
– Так, для ровного счёта, чтобы на борту сейчас не стало меньше на одного человека, замолчите немедленно! Или я за себя не ручаюсь.
Вильхельм хмыкнул, но нос из бумаг не убрал, а Джонотан пихнул его локтем.
Агата вздохнула, незаметно вытерев вспотевшую ладонь о платье, обмакнула перо в чернильницу и под пристальными взглядами четырёх мужчин решительно вывела свою подпись.
До этого она никак не менее двух часов провела за внимательным изучением договора, старательно борясь с духотой и отгоняя совершенно неподобающие для такого момента мысли о требовательных губах и нежных руках Джонотана.
Теперь, когда торговый союз (и хвала богам, что только торговый) был оформлен по всем правилам, переговаривающиеся вполголоса на другом конце стола Джонотан и Вильхельм наконец замолкли. Даже шёпотом они умудрялись говорить на повышенных тонах, поэтому Агата кидала на них гневные взгляды и каждый раз краснела, когда взгляд Джонотана темнел и словно бы обещал награду, когда все формальности будут улажены.
– Приятно иметь с вами дело, кирия ди Эмери, – Орхан улыбался так довольно, что Агата еле удержалась от того, чтобы не перечитать соглашение ещё раз: наверняка где-то спрятаны восточные хитрости мелким шрифтом. – Да будут Солнце и Луна свидетелями нашего совместного успеха.
– Взаимно, господин Орхан, – Агата энергично тряхнула его ладонь, не позволяя ему слишком надолго завладеть своими пальцами, потому что этот ануарский хитрец явно ещё не смирился с тем, что она так просто может ускользнуть из его рук.
– Что ж, полагаю, теперь нам осталось только договориться о том, как мне вернуться к себе домой, чтобы начать осуществлять наши грандиозные планы, – сидя в глубоком капитанском кресле, Орхан сложил руки на животе и выжидательно посмотрел на Джонотана. – Боюсь, что мои верные стражи будут не слишком рады видеть этот корабль в порту.
– Ты подпишешь вот это, – Джонотан положил перед Орханом лист, над которым и ругался всё это время вместе с Вильхельмом. – Если уж ты планируешь торговать с Агатой… кирией ди Эмери, то «Госпожа Дикарка» будет появляться в порту Шарракума так часто, как того потребует ваше соглашение.
Орхан нахмурился, явно не ожидая подобного поворота, и, не дотрагиваясь до листа, пробежал текст глазами, бормоча под нос на ануарском:
– Не нападать друг на друга ни на море, ни на суше, содействовать… не вредить… Пожаловать… Что?! – он вперил возмущённый взгляд в Вильхельма: – Да ни за что в жизни я не соглашусь на подобные обязательства!
Агата даже подалась вперёд, чтобы заглянуть в бумагу и понять, что именно так возмутило Орхана.
– Пожаловать кириосу ди Морену должность капитана, два судна… то есть три, и возможность набирать команду в Шарракуме, – невозмутимо проговорил Вильхельм и осклабился. – Кириос ди Морен, если вдруг кто-то не понял, – это я. А вы, многоуважаемый господин Орхан, болтаетесь посреди моря в совершенный штиль, и спрятаться от этих обязательств возможно разве что на дне морском.
– Я не позволю какому-то пирату хозяйничать в моих водах и в моём порту! – Орхан взмахнул рукой и грозно отбросив бумаги, вскочил на ноги.
– Кажется, господин аль Гаффар подзабыл, кому обязан своей жизнью? – вкрадчиво спросил Вильхельм, тоже поднимаясь из-за стола. – Или, может быть, тебе напомнить, что за тобой ещё должок после той дряни, что ты подмешал в свой кальян?
– Вильхельм! – окликнул его Джонотан, тоже поднимаясь.
Агата, изнывающая от жары и неудовлетворённого желания, поймала насмешливый взгляд отца, который явно наслаждался назревающей дракой, не выдержала и хлопнула со всей силы ладонью по столу:
