кому сейчас легко?
— Я тоже считал её своим другом, — подтверждаю. — А она попыталась меня использовать. Не со зла, не из циничного расчёта, а по глупости, но попыталась. Мне хочется быть милосердным, потому вербовка. Мягкая, по возможности. Но её игра в конечном счёте ударила и по мне, и по вам, — намёк на Славу поняли все. — Вопрос исчерпан?
— Вполне, — кивнул Владимир.
Я вздохнул.
— Извини. Давайте заканчивать, или нас отпустите уже. Мне нужен отдых. Моральный.
Князь чуть подумал и ответил:
— Прощаю. И сам прошу прощения. Совещание мы могли и завтра провести. Идите уже.
Меня дважды просить не надо. Встаю с кресла, удерживая на руках Славу, и вместе мы покидаем кабинет. Слышу за спиной:
— А может, и послезавтра, — добавил Владимир.
Я уже не слушал, вспоминая, где в этом большом доме ближайшая комната, моя или Славы.
Глава 49
Петроград. Поместье Волконских.
Ноябрь 1983
— Вот так, не спеши. Нам надо полностью подавить твою импульсивность, иначе высшую магию ты будешь изучать годами.
Слава сосредоточенно работала над магическим конструктом. Ранга до десятого маги используют «выученные» заклинания, то есть изученную схему, которую создал кто-то другой и передал знание дальше. С одиннадцатого и выше включается процесс доработки заклинания под конкретную текущую задачу. Работа с конструктором, название условное, можно называть — плетение, массив и любыми другими синонимами, это не имеет значения. Конструктор открывал огромные возможности, и чем лучше разбирался маг в законах построения заклинания, тем больший спектр задач мог решать. Мне бы в свободное время целительство нормально изучить, а то я только по разрушению… Но неважно. Сейчас я обучал Славу продвинутому уровню — совмещению несовместимого, комбинированию взаимоисключающего и прочим оксюморонам.
— Подавить импульсивность… Да я теперь просто воплощение импульсивности… — ворчит Слава, вызывая у меня улыбку.
— У тебя огромное преимущество, милая. Справишься — и все остальные этапы развития пройдут как по маслу.
— Ты специально так говоришь, преподавательская уловка… Сталкивалась уже, знаю…
Несмотря на болтовню, она справлялась. Я бы удивился, будь иначе, она была девочкой старательной и упорной, когда дело касалось собственного развития. Или когда результатом можно было хвастаться. Сам я эти упражнения проходил в условиях, приближённых к экстремальным. В бою, иначе говоря, когда ты либо справился и выжил, либо не справился и умер. Мотивация в такие моменты запредельная.
Стук в дверь. Слава едва не теряет концентрацию, но удерживается, только шипит недовольно. Я открываю слуге.
— Господин, Владимир приглашает вас во вторую гостевую, срочно. Передал, что в гости пришёл маркграф Шолль.
Слава рассеяла магию, вскочив. Киваю.
— Иду.
— Я с тобой, — заявила девушка.
Останавливать её я и не собирался. Мы спустились на первый этаж, молча и в лёгком напряжении. Я не рассматривал немца иначе, чем врага. Опасного врага. И раз враг пришёл к тебе домой — ждать хороших новостей не стоит. Славяна, думаю, чувствовала моё напряжение, перенимая его на себя, чем успокаивала и давала сил. Когда рядом стоит такая девушка, когда она тебя искренне любит — это счастье. Я чувствую себя недостойным её, её верности. Не смог защитить, не оказался рядом, когда должен был. Учту на будущее. И принцессе этот долг я не забуду.
В гостевой комнате нас ждал Владимир, кивнув за стену.
— Господин Шолль ждёт нас во второй комнате. А я пока решаю, как на него реагировать.
— Он пришёл один?
Князь кивнул.
— Один. Сказал, что пришёл говорить со мной и с тобой. А ещё сказал, что он и Куница оба являются заложниками ситуации.
— Как будто это не очевидно, — вырвалось у меня. — Ладно. Пойдём? Нехорошо заставлять гостей ждать.
— Если у тебя нет мыслей, зачем он пришёл… Или какая в этом может скрываться уловка…
Отрицательно качаю головой, мыслей было много, но реалистичных и уместных для озвучивания — ни одной.
— Значит, идём.
Мы втроём прошли в другую комнату. Немец снял пиджак, оставшись в сорочке и жилете. Выглядел Шолль безупречно, не ошибёшься — перед тобой мужчина, за которым стоят род, сила и очень много денег. Посмотрев на нас, немец поднялся.
— Господин Волконский, — короткий кивок. — Куница, — полупоклон с паузой и долгим взглядом глаза в глаза. — Леди Кудрявцева. Маркграф Шолль, можно просто Эмиль.
Я подошёл на дистанцию трёх шагов. Подавать руки, естественно, не стал. Заглянул в лицо, пытаясь достать его из памяти. Лицо, фамилию, что угодно. Но нет, там мы с ним не пересекались.
— Очень странный поступок, Эмиль, — заговорил я.
Ни Волконский, ни Слава не садились, стоя по разные стороны от меня.
— Отнюдь. All Ding währt seine Zeit. Ты не терял времени даром, Куница. Год был насыщен на события. Я тоже, как у вас говорят, не сидел сложа руки. И пришёл к выводу, что мы с тобой не враги.
Я даже улыбнулся.
— Серьёзно? Это, наверное, самоё идиотское, что ты мог сказать. Не враги?
Но Эмиль был серьёзен. Спокоен и серьёзен.
— Понимаю, мы априори противники. Твои воспоминания, как и мои, делают нас заклятыми врагами. Мы воевали на одной войне, только в разных окопах. Ты потратил этот год, готовясь к этой войне. А я выяснил, что её не было.
Я не поверил его словам.
— Что это значит? — спросил Волконский.
Эмиль продолжил смотреть в мои глаза, но ответил:
— То, что я сказал. Войны. Не было. И не будет. Если, — он чуть изогнул бровь, — мы её не начнём.
— Хочешь сказать — нам привиделось? — спрашиваю.
Вопрос скорее риторический, язвительный, насмешливый. Но Шолль серьёзно кивает.
— Да, Куница. Мне и тебе показали видение. Я не знаю кто. Я не знаю как. Но я точно знаю — в будущем мы не были и оттуда не возвращались. Я уже рассказывал о будущем разным людям. Удостоверился — ничего не происходит. Более того, ты сам мог задаваться некоторыми вопросами. Например: помнишь ли ты о восстании, которое сам здесь подавил?
Я спиной почувствовал взгляд. Взгляды, и князя, и Славы.
— Дима? — настойчиво попросил ответить Владимир.
— Нет. Такого восстания я не помню.
Эмиль кивнул, благодаря за то, что я это признал.
— Давайте сядем. Мой рассказ не будет коротким. И я настаиваю на том, что мы не являемся врагами.
