вашего главного?
За дверью слышатся только тихие перешептывания.
— Иссса! — Макс легонько чиркает лезвием по шее чернокожего с другой стороны, чувствуя, как его пальцы начинает обволакивать теплая жидкость.
— Мы зовём его Мексиканец, — шипит тот в ужасе, понимая, что угодил в лапы белого маньяка.
— Хорошо. Теперь молись своим богам, чтобы он отозвался, — довольно произносит Макс, глядя на него немигающим взглядом и не опуская ножа. Он получает удовольствие от того, что становится хозяином положения. И от драйва смертельной опасности.
Там, в чопорном Лондоне, ему настолько не хватало этого, что иногда он выходил в ночь, подобно Джеку Потрошителю, чтобы пройтись по кварталам «черни» и отвести душу в спровоцированных им кровавых драках.
Ему всегда особенно нравилось драться с ножом. Он не знал точно, сколькие не встали после стычек с ним, ведь всегда уходил по-тихому и был уверен, что виновных не найти, да и искать никто не будет. Есть места, куда копы даже не заходят. Именно в таких местах он позволял своей темной сути выйти наружу в полную силу.
И момент, когда ему просовывают примитивный, с побитым корпусом мобильный телефон под дверь, наступает. Макс брезгливо подкидывает его поближе к себе носком ноги. Берет, поднося к уху.
— Мексиканец?
— Да. Кто ты такой? — низкий густой тембр голоса.
— Ваш иностранный коллега, — Макс усмехается, — зовите меня Макс. Мне нужна ваша услуга за хорошую оплату. Но цену устанавливаю я сам, и сотрудничаю только лично.
— Ты невежлив с моими людьми, коллега.
— Твои люди напали на меня в сортире, у меня не было выбора! А ведь я зашёл сюда с миром, всего лишь поговорить. Я здесь не затем, чтобы нарушать твои порядки. Сто тысяч долларов за сотрудничество, и я не торгуюсь.
Макс называет свою цену, понимая, что для Эфиопии, даже криминальной, это очень большие деньги. Но у него на кону гораздо, гораздо большие — в случае удачи, поэтому он легко готов расстаться с этой суммой.
— За что?
— Мне нужна информация об одном человеке, и срочная информация, иначе бы я не обратился к тебе, а узнал ее сам! Он только сегодня прибыл в Бахр-Дар, это англичанин. У нас личные счёты. Его фото я дам только в твои руки. Это опасный человек. Но, мне нужно знать о нем всего две вещи — где он обитает и что здесь вынюхивает. Ещё, мне нужно оружие. За него плачу отдельно.
— Хорошо. Мои люди приведут тебя ко мне.
— Деньги для расчёта с тобой в надежном месте, у моих людей. Я обезопасил себя на случай, если не доеду до тебя, Мексиканец! Подумай ещё раз, прежде чем ответить. Не люблю нечестную игру. Я из тех, кому нечего терять.
— Я ничем не рискую, Макс. Если это действительно все, что ты попросил.
— Это все.
— Тогда считай, что мы договорились.
Глава 56
Третий час сидим, как приклеенные.
Болтаем о том-о сем — уходить никуда не хочется. Алекс выглядит невозможно мило в своей аккуратной домашней рубашечке и брюках. И ведь ни за что не скажешь, что передо мной мальчиш-плохиш! Хотя этот его уверенный, раздевающий взгляд никак не спрячешь за опрятным фасадом пай-мальчика.
Помешивает ложечкой остывший чай, оказавшийся, кстати, весьма приличного качества. Мой уже давно холодный тоже.
— Молочка подлить? — решаю пошутить. Алекс улыбается.
— Ну, подлей, — вообще-то, он пьёт без молока. Озадаченно хмурюсь, вспоминая все, что знаю о традиционных английских чаепитиях.
— Если по правилам, то сначала в чашку льют теплое молоко, а потом уже чай, — подсказывает он, — раньше такой ход спасал тонкий, изысканный фарфор от погибели. Сейчас уже не актуально! Разве что на чаепитии в Букингемском дворце.
— Откуда ты можешь знать об этом наверняка, может, там давно уже пьют чай из керамики, с тортом и в джинсах, и вовсе не в пять вечера, — смеюсь.
— Уверен, что так, но на официальных приёмах все по-прежнему довольно классически, — невозмутимо отвечает он.
— Ты бывал во дворце на приёмах? — уточняю недоверчиво.
— Елизавета с мужем приглашают некоторых из нас на награждения коллег. За этим всегда следует чай по протоколу, — он сообщает это довольно просто, как будто говорит о чем-то обыденном. Для меня же чай с королевой, во дворце сродни чему-то сказочно-недосягаемому! Приблизительно как слетать на Марс, — кстати. Почему ты иногда подшучиваешь на эту тему, завидуешь?
— Пожалуй, да, — заключаю с уверенностью. Алекс снова смеётся.
— Тоже хочется попить чайку с королевой?
— Ага, — киваю, — но я как-то, знаешь, не питаю иллюзий на этот счёт.
— И все же, один реальный шанс у тебя есть, — он хитро прищуривается, — для этого надо всего-то получить английское гражданство и дожить до ста лет.
— Серьёзно? Почему до ста?
— Апофеозом английского чаепития является традиция — англичан, доживших до ста лет, приглашают на чашку чая к королеве. Ещё ни одному столетнему, насколько я знаю, не отказали.
— Ого, а вот это по-настоящему серьёзный стимул для британцев дожить до ста лет, — восклицаю мечтательно. И смотрю на Алекса, невольно усмехаясь от возникшего на контрасте с ним образа Гриши в растянутых на попе и коленках штанах-трениках, — а тебя хоть сейчас в Букингемский дворец! Презентабелен даже в домашней одежде. Так и хочется растрепать немножко твою идеальную стрижку, и еще сделать как-нибудь так, — перегнувшись через стол, смешно поднимаю вверх воротник его рубашки.
Возвращаюсь в прежнее положение, хихикая и любуясь творением рук своих. Но, вдруг замечаю, как опасно тяжелеет взгляд Алекса.
— Ты можешь растрепать меня, как захочется, — недвусмысленно предлагает он, а я понимаю, что несмотря на непринуждённую болтовню, напряжение между нами никуда не делось. И этот его взгляд, наглый, неприкрыто восхищенный, колкой изморозью проходит по коже, заставляя невидимые волоски встать дыбом, — а мне… очень хочется растрепать тебя.
— Гм… а мы завтра собираемся к Артисту? — спрашиваю невпопад, желая срочно сменить тему. Делаю вид, что очень заинтересована узором на ручке чайной ложечки, — честно говоря, не очень-то приятно будет увидеть его!
— И не увидишь, — глухо отвечает Алекс, тоже сосредоточиваясь на ложке в моих руках, — завтра днем у меня встреча с двойным агентом, он даст необходимую информацию. Я все сделаю сам. Знаешь, ты действуешь на меня так… умиротворяюще! Со мной такое впервые.
Дальше он молчит, вынуждая меня оставить ложку в покое и поднять на него глаза. Непонятная недосказанность повисает в воздухе.
— Это как? — выдыхаю.
Серьёзность его тона и близость ко мне, несмотря на призрачную преграду между нами в виде стола, оказывает странное, почти парализующее воздействие. Я вдруг вспоминаю, что
