Ху имеет на руках документы, подписанные мэром города и главой управления. Он отправил эти документы ему и попросил внимательно их изучить, чтобы приговорить Ван Сян Янга к работам на два года. Начальник Ху ему ответил, что ещё не посмотрел документы, что сначала ему надо их просмотреть и только потом говорить об этом. Тогда глава Ху разозлился и закричал, что уже есть письма-рекомендации, подписанные начальством, о чём ещё можно думать?
Переведя дух, он продолжил:
– В глазах этих людей, закон – это оружие правительства против простого народа. Он говорил, что мы – это туалетная бумага, которая должна подтирать их зад. Но он ошибся. Я – государственный полицейский, а не сторож у дверей их домов. Если Ван Сян Янг заслуживает наказания в виде трудового перевоспитания, он его получит. Если не заслуживает, то я никуда его не отправлю, только если меня самого не снимут с этой должности!
Услышав это, Цин Ни положила конверт с деньгами обратно в сумку.
– Так вы считаете, Ван Сян Янг заслуживает трудового перевоспитания или нет?
– Ха-ха, конечно, не заслуживает. Вначале фабрика сырья подписала договор с сельским комитетом, который почти сразу был распущен. У них не было удостоверения на право пользования землёй, не было разрешения на начало проведения работ, не говоря уже о других обязательных документах. Власти района, ради достижения каких-то экономических показателей, разрешили начать работу, ещё не получив официального разрешения. Далее говорят, что Ван Сян Янг нарушал общественный порядок, собирая толпу, побуждал работников остановить строительство. Строительство сырьевой фабрики, в которую вложено столько денег, это хорошее дело, но вы обязаны действовать по закону, есть определённая процедура, а здесь предприятие только подписало договор с сельским комитетом. Разве можно так работать? Но даже если вы и ведёте строительство в согласии с законом, вы всё равно должны доказать, что Ван Сян Янг «собрал толпу». В бумагах есть две записи со слов крестьян, которые не только не доказывают, что он побуждал их саботировать работу, но наоборот, что он отговаривал их от этой затеи. Вот и всё. Можно ли на основании этих фактов отправить человека на исправительные работы на два года? Это несправедливо и безответственно по отношению к Ван Сян Янгу. К тому же, есть ещё и другие недочёты, например, очень много нарушений в самой процедуре, которая так запутана, что вообще встаёт вопрос о законности решения строить эту перерабатывающую фабрику.
Цин Ни спросила:
– И что вы собираетесь им ответить?
Начальник Ху поднял голову:
– Даже если предоставят дополнительные материалы, назначать трудовое перевоспитание нельзя. Согласно соответствующим постановлениям, если доказательств достаточно, то прокуратура немедленно должна санкционировать арест, затем возбудить уголовное дело, а отправлять на трудовое перевоспитание неправильно, незаконно.
Цин Ни шла по красиво украшенной улице и смотрела на людей, готовящихся к празднованию наступающего китайского Нового года. Она подумала, что хоть новый год по лунному календарю ещё не начался, а весна уже пришла. До праздника оставалось несколько дней, а она совсем закрутилась с делом Ван Сян Янга. Но она ощущала чувство глубокого удовлетворения, потому что сделала большое хорошее дело.
Коллеги в адвокатской конторе почти все разъехались по своим домам, директор Ван в этом году не собирался ехать к своим родителям, хотя они жили у него в другом городе. Несколько дней назад в контору пришла его жена, она была в ярости, говорила, что знает, что у него связь с другой женщиной, возможно, имея в виду адвоката Чжэнь.
Желание Ван Сян Янга встретить Новый год с семьёй не исполнилось.
Прокуратура не санкционировала арест, совет по трудовому перевоспитанию не принял соответствующего решения, но власти района, под личную ответственность начальника района, сказали полиции, что ни в коем случае нельзя отпускать этого человека, и отдел по специальным расследованиям начал повторно рассматривать это дело. Что касается Ван Сян Янга, он уже провёл в заключении около двухсот дней. Он несколько раз звонил Цин Ни из следственного изолятора, просил о встрече, но Цин Ни не знала, что ещё можно сделать.
Она позвонила начальнику Ху, спросила, что делать дальше. Он сказал, что нужно обращаться в прокуратуру, просить их разобраться с этим делом, когда человека держат в заключении больше положенного срока. Цин Ни снова написала прошение в прокуратуру о принятии мер. В прокуратуре сначала возмутились нарушением их постановления и сказали, что направят в полицейский участок письмо с указаниями, но ничего так и не изменилось.
Пришла весна. Цин Ни решила привести в порядок свой собственный архив документов и обнаружила в нём имена тридцати двух советников по юридическим вопросам. Она проработала только один год, но её собственные достижения намного превышали оказанную директором Ваном помощь и содействие.
Вчера она получила письмо, в котором сообщалось, что в два часа ночи умер Линь Чун, и что похороны пройдут через пять дней. Прочитав это письмо, Цин Ни закрылась в туалете, зарыдала во весь голос, и плакала до тех пор, пока не уснула на крышке унитаза. Проснувшись, она почувствовала, что горечи на сердце стало чуть меньше, но всё ещё болела голова, и было неописуемо тоскливо.
Зацвели персиковые деревья. Земля покрылась весенней травкой. Цин Ни смотрела появившиеся листья на деревьях и чувствовала, что чего-то не хватает. Все говорят, что весной всё оживает, что это пора любви. А что она? У неё ничего нет, кроме денег в кармане. Она ни о чём не хотела думать, а только чувствовать, как идут её ноги.
– Аллилуйя! – закричал, обращаясь к ней, пожилой инвалид, лежавший у ворот церкви. Она достала десять юаней и положила ему в руку.
Из церкви донёсся звон колоколов. Прекрасная мелодия на два голоса заставила её остановиться.
Зазвонил телефон. Ван Тао. Она сбросила звонок.
Телефон зазвонил снова. Председатель Ху. Она снова сбросила.
Телефон звонил ещё несколько раз, и она его вообще отключила.
Стоя за алтарём, пастор Ван что-то рассказывал, сидящие внизу перед ним молча слушали.
Цин Ни подумала, действительно ли у человека есть душа? Она спросила себя: если ты не веришь в бессмертную душу, что ты здесь делаешь?
Она взяла «Библию» в руки, склонила голову, закрыла глаза и стала молиться про себя: «Господи, Всемогущий Господь, у меня есть одно желание, Царь царей, Всемогущий Бог, помилуй его, пожалуйста! Он – добрый, умный человек, он уже покинул нас, пусть Господь упокоит его душу, пусть его душа всегда поступает по воле Божьей, пусть будет всегда рядом с Богом…»
Она просила о Линь Чуне.
