неэффективное регулирование разжигает страхи перед атомной энергией и препятствует развитию всей отрасли.
Лауреат Нобелевской премии экономист Джозеф Стиглиц был пионером модели законодательного захвата. Одна из причин ее распространенности кроется в том, что группы с особыми интересами часто коллективно лоббируют законодательство, тогда как непосредственные участники не склонны объединять усилия по лоббированию из-за своей неорганизованности. Другая причина кроется в том, что законодатели сами часто действуют по принципу вращающихся дверей: после законодательной деятельности они получают высокооплачиваемые посты в отрасли, которую только что регулировали.
Законодательный захват может происходить и за пределами правительства, например при профессиональном лицензировании, когда определенные профессии ограничивают предложение профессионалов через контроль над комиссиями и процессами по выдаче лицензий. Например, согласно отчету исследовательского института Brookings, в США около четверти работодателей требуют лицензии по сравнению с 5 % в 1950-е годы. Эти лицензии охватывают вполне разумные сферы деятельности, такие как медицина, а также те, о которых вы могли даже не подумать, например косметологию. Критики утверждают, что какие-то лицензии и имеют смысл, но тенденция состоит в том, чтобы требовать слишком много времени и денег на получение этих лицензий, чтобы защитить людей, которые уже имеют эти лицензии, за счет конкуренции. Например, оказалось, что «количество дней для получения лицензии косметолога колеблется от 232 в Нью-Йорке до 490 в Айове».
Другим распространенным примером являются некоммерческие организации или общественные советы, которые руководствуются личными интересами и мотивами своих друзей или семьи. Законодательный захват в наихудшей форме является чистой коррупцией, хотя он часто возникает естественно и из лучших побуждений, когда законодатели не стремятся получить достаточно широкий вклад от своих избирателей или не проводят всестороннюю оценку своего воздействия.
Есть способы ослабить законодательный захват. Как написал судья Верховного суда США Луис Брэндайс в книге «Деньги других людей»[113]: «Солнечный свет считается самым лучшим из дезинфицирующих средств», имея в виду, что возможность видеть и понимать закон и его последствия – прозрачность – может исправить законодательный захват. Когда людей привлекают к ответственности и вынуждают объяснять свои действия, перемены происходят проще.
Надежные рвы, включая построенные на законодательном захвате и в особенности на сетевых эффектах, также приводят к возникновению рынков, где победителю достается все.
Когда одна компания достигает критической массы через свою сеть или доминирующее положение, основанное на устойчивом конкурентном преимуществе, она эффективно выигрывает рынок и получает большинство клиентов. Например, у Facebook больше 2 млрд пользователей, и конкуренту будет непросто воссоздать такую же сеть и соперничать с основными предложениями Facebook.
Но одна только победа на рынке не означает, что так будет всегда. Как сказал Эндрю Гроув, бывший генеральный директор Intel, «выживают только параноики»[114]. Изначально Intel доминировала на рынке устройств памяти. Но к середине 1980-х годов японские производители фактически стерли бо́льшую часть их конкурентных преимуществ. Тем не менее Intel предвидела эту конкурентную угрозу.
В результате она переключила фокус компании на микропроцессоры и восстановила прочный ров (Intel Inside). Слова Гроува напоминают, что даже при функционирующем рве нужно постоянно оценивать его прочность, и даже если гармония продукта/рынка сильна, ваш ров может дать течь, и в конце концов придется сделать разворот. Новый ров Intel действительно в конечном итоге перестал работать с появлением микрочипов, которые питают смартфоны и другие мелкие устройства.
Помните Kodak? Ее ров тоже сломался, хотя компания не успела вовремя развернуться, как сделала Intel с устройствами памяти.
В 1990-е Kodak быстро развалилась из-за наступления эры цифровой фотографии и в конце концов объявила о банкротстве в 2012 году, после столетия господства на рынке. Вы могли подумать, что ее застали врасплох. Но это не так, как обычно и бывает в подобных случаях.
Как мы уже говорили, инвестиции Kodak в исследования и разработки были частью ее рва. Kodak вообще-то разработала самую первую цифровую камеру еще в 1975 году! Но тогда еще не пришло время расцвета цифровой фотографии, потому что отсутствовала дружелюбная экосистема – графические карты еще не были до конца развиты, размер физического жесткого диска был слишком велик и т. д. Тем временем Kodak бо́льшую часть прибыли получала с продажи пленки. Цифровая фотография, конечно, не требует пленки, и, как только она распространилась, фундамент прибыльной аналоговой модели Kodak был подорван.
Продажи потребительских камер
Пленочные против цифровых, 1985–2012 годы
На основе данных Ассоциации производителей камер и изображений, на которые ссылаются Стефан Долезалек и Джош Фрид «Американский момент Kodak». Third Way, 17 апреля 2014 года, www.thirdway.org/report/an-american-kodak-moment.
Такие подрывные технологии при появлении, как правило, уступают современным технологиям в удовлетворении потребностей покупателей. Десятки лет цифровая фотография была сравнительно дорогой, и качество ее было хуже, чем у пленки. Но ее удобство (не нужна проявка) привлекло некоторых покупателей и позволило рынку развиваться. Медленно, но верно разрыв между ценой и производительностью цифровой и пленочной фотографии исчез. Как только был пройден переломный момент и цифровая фотография стала привлекательной для большинства потребителей, рынок цифровых камер взорвался.
Конечно, Kodak не упустила из виду такое развитие. Изначально она даже была лидером рынка цифровой фотографии: в 1999 году ей принадлежали 27 % акций. Но она недостаточно инвестировала в эту технологию по сравнению с конкурентами, как это сделала Intel с микропроцессорами. Kodak просто не была в достаточной степени параноиком.
Рынок фотографии быстро и фундаментально переключился с устойчиво прибыльной пленки на стремительно развивающиеся цифровые камеры, и Kodak просто не хватило скорости, чтобы адаптироваться. Она не использовала свой маховик из пленочной индустрии.
В результате ее доля на взрывающемся рынке цифровых камер упала. В 2007 году Kodak была на 4-м месте по цифровой фотографии, а к 2010 году опустилась на 7-е место с 7 % долей рынка, после Canon, Sony, Nikon и других компаний.
Продажи потребительских камер
Цифровые против смартфонов, 2002–2016 годы
На основе данных Ассоциации производителей камер и изображений и Gartner, на которые ссылается Майкл Чжан, «Эта последняя диаграмма продаж камер показывает компактную камеру на грани смерти». PetaPixel, 3 марта 2017 года, https://petapixel.com/2017/03/03/latest-camera-sales-chart-reveals-death-compact-camera.
И точно так же эти компании были разгромлены Apple, Samsung и другими производителями смартфонов с камерой. Та же история: вначале эти новые «камеры» делали снимки плохого качества, но были удобными (и дорогими). Но со временем качество росло и появлялось все больше причин купить смартфон, а для покупки отдельного цифрового фотоаппарата поводов оставалось все меньше.
Интересный вопрос с позиции контрфактивного мышления: что, если бы Kodak попыталась развить рынок цифровой фотографии раньше? Смогла бы она доминировать на нем? Появились
