быть отдан в руки палача.
Глава XI. Вдова. Планы побега
Мария-Антуанетта рассматривала разложенные на кровати траурные одежды, выданные Конвентом вдове Капет: плащ из черной тафты, черные платье и перчатки. У нее не было слез, не осталось физических сил, мозг словно парализовало ужасом.
Перед ее сухими воспаленными глазами постоянно стояла сцена ее прощания с Людовиком XVI, долгие час с четвертью слез, рыданий, бессильного протеста. В ушах звучало эхо пушечных выстрелов, возвестивших Парижу, что голова тирана отрублена.
Угроза смерти сблизила ее с этим человеком, которого она так и не полюбила, но, в конце концов, стала уважать. Этот низложенный король, который никогда не желал зла, но и не сделал ничего хорошего, смертью искупил свои прошлые ошибки. Он поднялся на эшафот спокойно и невозмутимо, как жил, и даже не вздрогнул инстинктивно перед доской с выемкой, куда надо было класть голову.
И теперь красная молния ножа гильотины показала Марии-Антуанетте всю меру ее слабости и беспомощности в той тьме, в которую она погружалась. Что сделают с ней и с детьми? Министр Гара, приходивший зачитать Людовику XVI декрет Конвента, приговаривавший его к смерти, заверил ее, что Собрание вскоре вышлет ее семью из Франции. Насколько можно было верить этому обещанию? Теперь для нее главным было не спасти трон, а вырвать свою жизнь и жизнь близких из рук кровожадных людей, в которых она находилась сейчас.
Она медленно сняла платье в цветочек и оделась в траурное. Закончив, она пошла к детям и прижала их к себе. Она молчала, не зная, какие слова произнести, чтобы они не напомнили ни о жестоком прошлом, ни о пугающем будущем. И так, очевидно, будет долго, а им осталось одно: ждать, не смея надеяться.
Несколько недель прошли в странном спокойствии, обычно наступающем после сильных бурь. Слежка за узниками, казалось, ослабла. Некоторые из охранников, тронутые их бедами, даже старались как-то смягчить их печальное существование. Это были муниципальные служащие Горэ, Моэль, Корте, Лебёф, а главное, Тулан и Мишлони.
Тулан, бывший книготорговец, член Коммуны 10 августа и фанатичный санкюлот, стал роялистом, общаясь с этими страдающими женщинами. Он дал себе слово устроить им побег из Тампля и сумел завоевать их доверие. Мадам Елизавета направила его к мужу одной из горничных Марии-Антуанетты, шевалье де Жарже, находившемуся в Париже. Тулан встретился с ним и изложил план, созревший в его гасконском уме, холодном и дерзком.
Жарже одобрил. Первым делом он потратил остававшиеся у него деньги на подкуп муниципального служащего по фамилии Лепитр, который, будучи начальником паспортного отдела полицейского управления, должен был добыть необходимые документы и содействовать побегу внутри Тампля. В назначенный день, когда стемнеет, Тизона и его жену усыпили бы наркотиком, подмешанным в любимый ими испанский табак. Мария-Антуанетта и Мадам Елизавета переоделись бы в форму муниципальных гвардейцев, принесенную в башню Туланом и Лепитром и спрятанную в туалете. Замаскированные таким видом, перепоясанные трехцветными шарфами и снабженные соответствующими документами, добытыми Лепитром, обе женщины прошли бы контрольные посты порознь, одна с Туланом, другая с Лепитром.
Оставались юный король и его сестра. Каждый вечер в Тампль, в сопровождении двух своих детей, приходил человек, зажигавший фонари. Входя в крепость в пять часов, он уходил до семи, времени смены часовых. В день побега, через несколько минут после смены, сообщник Тулана, переодетый фонарщиком, подошел бы к посту и потребовал бы выпустить детей, которые якобы задержались, помогая ему. Тулан передал бы этому человеку принца и принцессу, переодетых маленькими фонарщиками. Вся семья присоединилась бы к господину де Жарже, который с тремя кабриолетами ждал бы ее в конце улицы Кордери. Когда около десяти часов стража Тампля заметила бы исчезновение узников, беглецы были бы уже далеко, на пути в Нормандию, откуда корабль увез бы их в Англию.
Побег был назначен на 8 марта. Все было готово; но накануне пришло известие, что революционным армиям пришлось оставить Ахен, а австрийцы вновь заняли Льеж. Совет Коммуны, на который давили районные секции, сразу приостановил выдачу паспортов. Лепитр испугался и заявил, что в настоящее время не может снабдить беглецов необходимыми бумагами. Побег пришлось отложить.
А вскоре он стал вовсе неосуществим, поскольку фонарщик неожиданно перестал брать с собой в Тампль детей. Но Тулан не падал духом. Если теперь вывести из тюрьмы четырех человек было невозможно, он тем не менее был уверен, что сумеет доставить королеву, одну и переодетую в мужской костюм, к господину де Жарже, который отвезет ее в безопасное место.
Мария-Антуанетта согласилась, но в последний момент, при мысли, что она оставит сына, дочь и Мадам Елизавету на ярость и, возможно, на расправу революционерам, мужество покинуло ее. Но Тулан продолжал ловить благоприятный момент.
В это время ему удалось передать королеве кольцо, печатку и пакетик с волосами, которые Людовик XVI утром дня своей казни отдал Клери, но Коммуна забрала их у слуги и поместила под замок. Это было последнее доказательство преданности, представленное им королевской семье.
В середине апреля Тизон донес Коммуне о подозрительных поступках некоторых муниципальных служащих. Совет тотчас отрядил Эбера для производства обыска у Марии-Антуанетты. После пяти часов ночных поисков Эбер и его люди удалились, ничего не найдя, но Тулан, Лепитр и Моэль были вычеркнуты из списка комиссаров, осуществляющих надзор за Тамплем.
Пока Жарже и Тулан обдумывают планы побега в Париже, Ферзен в Ахене и Дюссельдорфе, куда ему пришлось бежать при приближении революционных армий, не прекращает своих усилий. Злая воля австрийских министров, равнодушие Питта, скрытая враждебность эмигрантов – ничто его не останавливает. Иностранные дворы все больше теряют интерес к Марии-Антуанетте. Уже не приходится рассчитывать на помощь держав в вызволении королевы из тюрьмы.
Надо придумать что-то другое. Там, где не сработали масштабные средства, возможно, помогут хитрость и деньги. Швед задумал купить за золото нескольких вожаков революции. В этот момент, как будто для того, чтобы доказать ему правильность его идеи, один человек опережает его желания. Это Дюмурье. Разочарованный в возможности реализации своих амбиций, раздраженный опекой, под которой его держит Конвент, он ищет случая отомстить. Более того, не дожидаясь, пока его купят, он сам предлагает свои услуги эмигрантам.
В последних числах марта 1793 года он заключает соглашение с принцем Кобургом, главнокомандующим австрийскими войсками. Взамен на деньги и почести, которые ему щедро обещают, он обязуется выступить во главе своей армии на Париж, разогнать Конвент и восстановить монархию.
Как только Ферзен узнаёт о заключении сделки, он не сомневается в ее успехе. Его воображение
