Позволить этому случиться было бы пустой тратой времени для нас обоих.
Я смотрю ему в глаза и присаживаюсь на корточки перед его коленопреклоненной фигурой.
— Я убью тебя, — мрачно обещаю я. — Я засажу тебя в землю за то, что ты сделал с моей семьей.
— Я не знаю, почему ты винишь меня в том, что твоя мать сделала с собой. Ты должен винить свою шлюху-подружку в том, что она сняла это видео. Если бы она занималась своими чертовыми делами, твоя мать была бы еще жива.
— Это никогда не была вина Пози. Это была твоя вина.
Настоящим и единственным злодеем в этой истории всегда и навсегда будет Адриан. Теперь эта истина для меня совершенно ясна.
— Смерть мамы коснется только тебя, Адриан, и я хочу, чтобы ты помнил об этом в последние минуты своей жизни, — встав, я держу его за воротник рубашки и перевешиваю через край ямы глубиной шесть футов. — Пока ты задыхаешься от грязи, ты будешь сожалеть, что когда-либо приложили руку к Пакстону. Пока твое тело будет давить под тяжестью почвы, ты поймешь, что виноват только ты сам. Пока ты гниешь здесь, ты станешь ничем.
— В тебе этого нет, — задыхается он, вынужденный смотреть в темную, холодную бездну своей будущей могилы. — Ты не убийца.
— Но ты он, — после преступного обращения с женой, а затем и с детьми, он с таким же успехом мог бы сам засунуть таблетки в горло маме. — Однажды ты сказал, что пытаешься воспитать меня таким, как ты. Поздравляю. Ты получил свое желание.
Предупреждение Роума должно заставить меня задуматься о том, как я буду относиться к себе, когда все это будет сказано и сделано, но я не волнуюсь. Во всяком случае, не для себя. Я знаю, что смирюсь с этим и что я поступил правильно для своей семьи. Я уже чувствую, как тяжесть спадает с моих плеч, когда стою на краю.
Единственное, что меня беспокоит, — это люди, которых я люблю больше всего, и то, как на них повлияет то, что я делаю. Как они посмотрят на меня, зная, что я теперь убийца? Изменит ли это меня в их глазах? Сможет ли Пози по-прежнему любить меня, зная, что я сделал? Это не похоже ни на одну черту, которую я раньше пересекал с ней. Это конец жизни.
Мне не нравится, куда движется мой мозг, я отбрасываю эти мысли и успокаиваюсь. Это должно произойти. Он не сможет жить после того, что сделал с Паксом. Вместе с Пози ты найдешь путь вперед. Ты всегда так делаешь.
— Ты ублюдок! — Адриан ревет, когда я ослабляю хватку на его тюремной рубашке. — Нет нет нет!
— Я уверен, что мой брат однажды тоже умолял тебя остановиться, — от произнесения этих слов вслух у меня скручивается живот, и в жилах одновременно разливается ярость. — Я буду игнорировать тебя так же, как ты его.
Я собираюсь позволить ему упасть лицом в могилу, когда звук закрывающихся дверей машины прорезает воздух. Голоса, которые я не могу разобрать, быстро следуют за мной, и движение в лучах фар моей машины заставляет мою голову поворачиваться.
— Где он, Роум? — слышу ее прежде, чем полностью увижу ее фигуру. — Где он, черт возьми? — Пози требует с большей силой.
Роум вскидывает руки вверх, когда Пакс и Пози проходят мимо него.
— Какого черта, Пакс? Я не сказал тебе, где мы собираемся быть, и что ты можешь появиться здесь. Доктор сказал, что тебе нужно снизить стресс, и я пытался помочь. Я имею в виду, блин, чувак, твои сообщения начали меня напрягать.
Пакс игнорирует его и спрыгивает туда, где я нахожусь. Он поворачивается, чтобы помочь Пози, но она уже все приготовила. Она грациозно приземляется на ноги и подбегает ко мне.
— Ну, посмотри на это! Это сама грязная шлюха, — хрипит Адриан, узнав ее.
— Пошел ты, — кипит Пози, едва взглянув на него, прежде чем сосредоточить на мне все свое внимание.
— Валите отсюда! — кричу я паре, когда они приближаются. — Тебе не следует здесь находиться.
Пози открывает рот, чтобы возразить, но перед ней говорит Пакс.
— Нет. Я не уйду. Еще нет.
Кудахтанье Адриана превращается в сдавленный звук, когда он задыхается от крови, все еще льющейся из его лица.
— Пришел проведать своего дорогого папу, сынок? Или, может быть, ты здесь, чтобы помочь мне и положить конец этому разврату.
У меня мурашки по коже от отвращения при виде того, как он с ним разговаривает.
— Заткнись! Тебе не разрешено с ним разговаривать, — я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на брата. Он выглядит лучше, чем три дня назад. Он выглядит изнуренным, как будто он перенес тяжелую форму гриппа, но в остальном признаки его обычного опьянения исчезли. Я знал, что Пози позаботится о нем, пока меня не будет. — Пакс, тебе нужно уйти. Я не хочу, чтобы ты был здесь ради этого.
Мой брат стоит на своем, а Пози смотрит между нами с испуганным выражением лица.
— Я тоже не хочу здесь находиться, но это мой единственный шанс получить ответ. Мне нужно знать.
Как она всегда делала, Пози встает перед ним и действует как защитный барьер между Адрианом и Паксом.
— Ты уверен? — она спрашивает его.
— Пусть спросит, — говорит Адриан. — Мне любопытно.
Все во мне кричит, что я не должен этого допустить, и выражение лица Пози говорит мне, что она согласна, но если это то, что Паксу нужно, чтобы получить какое-то ощущение завершения, должны ли мы отказать ему в этом?
Выдернув Адриана из ямы в земле, я киваю брату.
— Сделай это быстро. Тогда вам обоим пора идти.
Пози поворачивается ко мне лицом, когда Пакс проходит мимо нее на пару шагов. Он сохраняет здоровую дистанцию между нами, отказываясь приближаться слишком близко к человеку, который издевался над ним столько лет.
В глазах Пакса, когда он смотрит на Адриана, столько эмоций, что невозможно определить каждое. Его пальцы тревожно сжимают кулаки по бокам, а дыхание участилось. Молчание между нами тяжелое, прежде чем он заговорит.
— Почему я? — спрашивает он человека, который должен был быть его отцом — его защитником, — но в итоге оказался монстром в его кошмарах.
Ему не нужно уточнять, о чем он спрашивает. Все понимают, что он имеет в виду. У Адриана было двое детей, но он решил совершить эти ужасные поступки только с одним. Я бы солгал, если бы сказал, что этот вопрос не приходил мне в голову несколько раз с тех
