Книга Бумага и огонь - Рэйчел Кейн

– Мат, – сказал Томас передвинув своего коня на другую клетку шахматной доски. – За мной теперь уже даже не пара побед.

Джесс разочарованно вздохнул и перевернул своего короля. Он и правда проигрывал уже третий раз подряд, хотя теперь чувствовал себя чуточку лучше и куда спокойнее.

– Давай не будем использовать слово «пара», – сказал Джесс. – Просто говори, что выиграл уже не «дважды».

Томас вскинул брови и едва заметно улыбнулся. С тех пор как они вызволили Томаса из темницы, это была самая лучшая из его улыбок.

– Ну хорошо, – сказал Томас. – Знаешь, как бы мне ни нравилось это странное чувство, когда я тебя обыгрываю, тебе следует вернуться и поговорить с Морган.

– Не сейчас, – ответил Джесс. – Она швырнет в меня еще одной подушкой. Или чем-нибудь еще.

– Я понимаю, почему злится она. Но почему ты сам злишься?

И почему, правда? Джесс точно не знал, хотя его внезапно злило все и сразу. Он злился из-за Морган, однако и на нее тоже. Как глупо. Это было даже нелогично.

– Она думает, что я хочу извлечь выгоду из ситуации.

Брови Томаса поднялись еще выше, отчего лоб наморщился, как у старика.

– А это так, Джесс?

– Как ты вообще можешь об этом спрашивать?

– Значит, твои мотивы совершенно непорочны?

Джесс сердито на него посмотрел:

– Расставляй фигуры, Томас.

– Знаешь, сейчас ты говоришь прямо как Дарио.

– Ты пытаешься меня оскорбить?

– Только чуть-чуть. – На этот раз Томас прямо-таки ухмыльнулся, и Джесс улыбнулся в ответ. Умывшись и смыв с себя прилипшее за несколько последних месяцев отчаяние, Томас выглядел почти что как прежде. В глазах у него снова загорелась искра. Однако его ухмылка быстро померкла.

– Она здесь в ловушке, – сказал он. – Я знаю это чувство. И теперь ты тоже начинаешь понимать, каково это. Как ломает нас чувство беспомощности.

– Оно тебя не сломало, – заметил Джесс. – Ты отлично справился.

Выражение лица Томаса не изменилось.

– Может, так кажется, – сказал он в ответ. – Однако я не такой же, как прежде. И она не такая же. Ее тюрьма отличается от моей, но пусть роскошная клетка тебя не обманывает. Если отнять у человека его силу воли, его свободу… это убивает сначала сердце, а потом и душу.

– Твои душа и сердце уцелели.

На этот раз Томас ничего не ответил. Он снова расставил фигуры на шахматной доске, черные против белых, и дождался, пока Джесс сделает первый ход.

Однако Джесс не успел, потому что в дверь постучали. Джесс надеялся, что это Морган, однако когда Томас открыл дверь, на пороге появилась Халила. Она быстро посмотрела на обоих парней, а затем сказала:

– Мы должны сходить на ужин. Сомневаюсь, что у нас есть возможность отказаться.

– Вот видишь? – Томас повернулся к Джессу. – Так все и начинается. Свобода постепенно умирает.

Они вышли в коридор. Халила оказалась одна, и Джесс не знал, сложила ли Халила на груди руки просто так или таким образом она пыталась обнять саму себя. Он понимал, о чем она думает и что чувствует, потому что чувствовал то же самое, когда Морган увели и заперли в Железной башне впервые. Но тогда Джесс по крайней мере знал, где она и кто ее увел.

Дарио же просто… исчез. Испарился. И невозможно было выяснить, жив ли он, свободен ли или же заключен в тюрьму и убит. Халиле ничего не оставалось, как надеяться на лучшее… А надеяться было сложно, зная все то, что друзья знали теперь о Библиотеке. «Он не глупый, – снова сказал сам себе Джесс. – У Дарио есть влиятельные знакомые, деньги, друзья… Все с ним будет в порядке». Он хотел сказать все то же самое Халиле, но понимал, какими бесполезными будут слова.

Когда Халила подняла глаза и посмотрела на Джесса, то выдавила из себя улыбку и произнесла:

– Я как раз думала о семье.

Джесс замер. И почему он решил, что она будет бессмысленно горевать по Дарио? Может, потому, что он сам не мог избавиться от бесконечных мыслей о Морган?

– О семье? – Джесс понял, что его голос прозвучал удивленно. – Почему? С родными все хорошо?

– Я не знаю, – ответила Халила. – Я предала все, во что они верят. Даже хуже, в моей семье столько профессоров. С ними все будет в порядке, Джесс, или думаешь, Библиотека их накажет за то, что я натворила?

– Нет, – сказал Джесс. – Разумеется, не накажет.

– Надеюсь, что нет. – Безысходность в ее голосе вызывала печаль. Джесс вспомнил гордого дядю Халилы, который провожал ее на поезде в Александрию, а также бесчисленные письма, которые она получала от своих родителей, братьев, сестер и кузенов. Жизнь Халилы была наполнена любовью, а ее поступки могут лишить теперь ее этой любви. Поступила бы она так же безрассудно, если бы Джесс не пришел к ней со своими безумными планами и идеями?

Новый укол чувства вины, словно нож, вонзился в его сердце. Джессу нечего было ответить Халиле, поэтому он лишь прошептал:

– Мне жаль. – Вряд ли эти два слова могли бы ее утешить. Теперь Джессу хотелось, чтобы она лучше уж думала о Дарио. Тогда все было бы проще, ответить было бы легче. А подобные мысли лишали Халилу всего, что составляло ее жизнь.

«Она сделала свой выбор», – напомнил Джессу внутренний голос, однако он ненавидел эту мысль. Конечно, она сделала выбор. Однако это не означает, что выбор этот правильный. И в какой-то степени этот выбор лишь все усложнял.

Пока Джесс беспомощно стоял и раздумывал, Томас подошел и обнял Халилу так, что ее ноги оторвались от земли. Удивившись в первую секунду, потом Халила обняла Томаса в ответ – насколько могла обхватить руками его огромные плечи – и опустила голову ему на плечо.

– Я был бы мертв, если бы не вы, – сказал ей Томас. – Я был бы мертв для всего и всех, кого знал, если бы вы за мной не пришли. Все вы. Не думаю, что я когда-либо забуду о том, что ты для меня сделала.

– Я должна была, – ответила Халила. – И я рада, что так поступила.

– И все равно, – сказал Томас. – Если ты потеряешь семью, я буду твоей семьей. Всегда.

Халила сделала глубокий вдох, а затем произнесла:

– Спасибо. А теперь опусти меня, неуклюжий ты медведь.

Томас рассмеялся и опустил Халилу на ноги.

– Прости, – произнес он. – Это как брать на руки крошечную птичку. Тебе следует больше есть.

– Как и тебе, – заметила она. И снова улыбнулась. Да и в глазах ее снова загорелась искра. «Поразительно, – подумал Джесс, – что у Томаса получается подобное так легко». В душе Томаса было столько добра и света, что они согревали всех вокруг него. – Ты сопроводишь меня на ужин?