это больше никогда не повторится. Кольцо на моем пальце ничего для него не значило.
Убедившись, что все собрала и мне не придется сюда возвращаться, я застегнула чемоданы.
– Не пытайся звонить мне или связаться со мной каким-либо другим образом. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Все кончено.
Он не стал спорить – только покорно кивнул.
Несколько минут спустя я уже грузила свои вещи в багажник папиной машины. Я села за руль, повернула ключ в замке зажигания и хотела было, взвизгнув шинами, уехать прочь – и вдруг до меня дошло. Малкольм оказался не тем человеком, за которого я его принимала. Обычная пустышка. У меня все внутри сжалось, когда я представила, как вчера он развлекался в нашей постели с другой женщиной. Я разрыдалась, заглушила машину – и целых десять минут не могла успокоиться.
Потом мне все-таки удалось взять себя в руки, я утерла слезы и приняла тот факт, что теперь все действительно кончено. Раз и навсегда. И я знала, что это к лучшему. Я завела машину и тронулась в сторону бабушкиного дома, уверенная, что больше ноги моей здесь не будет. К счастью, мне было куда пойти.
– Я только что разговаривала по телефону со своей руководительницей, – сказала я папе вскоре после того, как вернулась и распаковала вещи. – Рассказала ей о своем разрыве с Малкольмом, и она очень понимающе к этому отнеслась. Посоветовала взять небольшой отпуск, если хочу. Напомнила, что у меня накопилось много дней и я могу отдохнуть пару недель, прийти в себя. Не говоря уже о том, чтобы найти новое жилье.
Папа привалился к кухонному столу:
– Надеюсь, ты знаешь, что можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
– Знаю и ценю это. Спасибо. – Я выдвинула стул и села. – Но до города от вас далековато. Не думаю, что смогу каждый день ездить отсюда на работу. Но не волнуйся. Я как-нибудь устроюсь. Мне просто нужно немного покопаться в своем разбитом сердце. А потом я соберусь с силами – и что-нибудь придумаю.
Он налил и поставил передо мной чашку кофе. Я обхватила ее ладонями, пытаясь их отогреть, и продолжила:
– А пока я могу посидеть в интернете – поищу хоть какую-то информацию о Людвиге. И о Лондонском блице. Я только что заказала книгу о нем. Хотя бы отвлекусь от своих мыслей.
Папа понимающе кивнул и не стал расспрашивать меня о том, что я чувствую.
– Я бы тоже хотел ее почитать, – сказал он. – После тебя, само собой.
– Конечно.
Мы обсудили меню на ужин. К счастью, о Малкольме больше речь не заходила. Иногда эмоциональная пропасть между нами оказывалась очень кстати – по крайней мере, папа знал, когда меня стоит оставить в покое.
Книгу привезли уже назавтра. Следующие несколько дней я провела в пижаме, запоем читая про Блиц. Не забывала я и перелопачивать интернет в поисках информации о Людвиге, но пока мои старания не увенчались успехом. Бабушка ясно дала понять, что не хочет о нем вспоминать, – и я прекрасно знала, что она чувствует. Я тоже не горела желанием говорить о Малкольме. Поэтому я не афишировала свои изыскания несмотря на то, что жаждала поскорее узнать хоть что-нибудь о своем биологическом дедушке.
Уткнувшись в очередной тупик, я решила поговорить с папой. Он был на улице, в палисаднике – заворачивал кедровый куст в мешковину на зиму. Натянув пуховик, я вышла на крытую веранду и стала медленно спускаться по ступенькам:
– Привет, пап.
Он уже перевязывал мешковину веревкой.
– Привет. Что такое?
– Я тут подумала…
– О чем?
– О небольшом путешествии.
Закончив с кустом, он вышел из сада, снял перчатки и отер запястьем лоб:
– Куда собралась?
– Точно не знаю. Наверное, в Лондон. И в Берлин.
– Вон оно что. Понимаю.
– Я никогда не бывала в Лондоне, хотя всегда об этом мечтала. Ты же знаешь, как я люблю Диккенса и Джейн Остин. А теперь вот читаю про Блиц – и мне еще больше не терпится увидеть этот город своими глазами.
– Разве Малкольм не возил тебя в Европу?
– Да, но мы были только в Париже и Риме. Если честно, пап, я просто хочу развеяться. И заодно попытаюсь разузнать что-нибудь о Людвиге.
Мгновение он буравил меня пристальным взглядом:
– Ладно… но надеюсь, ты не… – Я ждала, что он скажет, но он не мог выдавить из себя ни слова.
– Не что́, пап?
– Надеюсь, ты не собираешься… снова сбежать, – наконец договорил он. – Мне нравится, что ты рядом, Джиллиан, и я не хочу, чтобы ты переживала все это в одиночестве. Я боюсь, что ты снова пропадешь на пять лет.
Удивленная его неожиданной честностью, я присела на ступеньки веранды. Он сел рядом со мной.
– Вижу, – протянула я, – ты не забыл, что за мной водится привычка сбегать от проблем.
– Нет, не забыл. Я все помню.
Вздохнув, я устремила взгляд в небо:
– Ну, из «бей или беги» я всегда выбирала второе. Но честное слово, сейчас все не так.
– Точно?
– Да, я много думала об этом в последние дни – о неправильных выборах, которые делала в своей жизни. Почти все они произрастают из того, что произошло с мамой. – Я решительно встретила его взгляд. – Я правда сбежала, когда училась в колледже, но потом, слава богу, сумела вновь обрести себя. Я вернулась в колледж, получила диплом, устроилась на приличную работу, которую искренне люблю. Но потом встретился Малкольм. Сейчас я задаюсь вопросом, не было ли это очередной попыткой убежать.
– Что ты имеешь в виду?
На улице было по-ноябрьски свежо, и я сунула замерзшие руки в карманы.
– Трудно объяснить. Мне кажется, в глубине души я всегда знала, что он бабник и не заслуживает доверия. Его первая жена ушла от него со скандалом – не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о причине. Он ей изменил. Но я все равно влюбилась в него – вероятно, потому что считала, будто лучшего не заслуживаю. А может, просто купилась на обертку: на всю его роскошь, красоту и обаяние. Блеск жизни на широкую ногу отвлекал меня от всего остального. Например, от того факта, что мамы больше нет – и что в этом виновата я.
– Ты не виновата, – возразил папа.
Я покачала головой:
– Ценю твои слова, но я всегда считала себя виноватой. И, хотя ты никогда не говорил об этом вслух, я
