– Зачем ты меня отпустил в горах?
– Уже видеть тебя не мог. Но знал наверняка: если вдруг пойдёшь к отцу, то ступишь в эквилибринт моим союзником. Я давно понял, что если кто-то и переубедит его, то только ты. Одна, живая и здоровая.
– Папа ничего не сказал. Он и через тысячу лет не отдал бы тебе прибор.
– Жаль. Значит, я ошибся.
Кайнорт сел на софу напротив. Я гадала, откуда он теперь достанет пыточные принадлежности и какие именно. Снотворное, или что это было, ещё действовало, не давая пошевелиться или превратиться. Значит, буду всё чувствовать, но не сопротивляться.
– Теперь насчёт пыток, – угадал Бритц. – Я просто собирался прослушать записи из камеры и проследить за вами, если понадобится. Не успел. Но о том, что ты ничего не знаешь, говорят две вещи: во-первых – эта попытка меня убить. Взвесив всё под конец, ты захотела отдать эзерам Тритеофрен, правда захотела, но после встречи с отцом поняла, что этому не бывать. И что я больше тебе не нужен.
– А во-вторых?
– А во-вторых, если бы Уитмас выдал тебе, где диалифрен, то уже не боялся бы, что я начну пытать вас на глазах друг у друга, если поймаю. И не совершил бы этого.
Кайнорт отступил, и я оказалась один на один с панорамой за стеклом. Там чего-то не хвата…
Эквилибринта.
– Нет!
Я вскочила, прижалась к стеклу, била и царапала его, но было поздно. По краям кратера рассыпались осколки тюрьмы. Большие, маленькие и крохотные, они легли блистающей скатертью до самого звездолёта. Тот звук, когда мы… это было крушение эквилибринта.
– Папа! – я сползла в ноги эзера и ткнулась в пол.
– Он позволил последнему пленнику выйти и только потом качнул здание. – Бритц поднял меня и вернул в кресло. – Мне жаль, Эмбер… ты не веришь, но мне действительно жаль.
Пока я беззвучно рыдала лицом в коленях, Кайнорт впустил кого-то в каюту.
– Осталось четыре дня, их нужно потратить с толком, – сказал он, – Я обыщу четыре самых вероятных места из тех, что не успел. А ты бери гломериду Маррады и лети к Альде вот с этим.
– Есть, – я узнала голос Берграя. – Почему она здесь?
– Пришла попрощаться. Не теряй времени, отвези ть-маршалу синтофрен.
Он отдал Инферу треть прибора, которую добыл в горах. Капитан тяжело посмотрел на меня и вышел. Почему я умолчала о своей трети? Клятва осталась не исполнена. А раз так, пусть Бритц ищет дальше. Пусть помучается. Авось за четыре дня ему встретится ещё одна аракибба…
– Сержант Нахель, минори, вызывали? – Оттарабанили в дверях.
– Отведи Улу к шоссе на Гранай, выдай суточный паёк и проследи, чтобы она шла и не оборачивалась, пока не исчезнет из виду. Только поторопись, нейролептик ограничит её превращения ещё на час.
– Понял.
Нахель тронул меня за плечо и вывел в коридор. Не помню, говорил ли он чего-нибудь по дороге, а может, спрашивал. Моего сознания хватало, чтобы только ноги передвигать. Мы огибали кратер, и я сосредоточилась на осколках, чтобы не заглядывать вниз. Как вдруг перед нами вырос Инфер.
– Пошёл отсюда, Нахель.
– Но у меня приказ рой-маршала. Он отпустил Улу в Гранай.
– Прекрасно. Я сам её провожу. Свободен.
Сержант помялся в нерешительности. Он что-то предчувствовал, ведь я сжала ему куртку сзади, но возражать капитану, конечно, не стал. Что мог предпринять жук-плавунец против осы? Нахель отдал честь, расправил тёмные крылья и улетел. Господи, пусть бы он улетел докладывать! Берграй стоял рядом и смотрел, пока я не решила, что, может быть, он меня и правда отпустит.
– Сперва я даже хотел извиниться, – сказал он. – Эмбер Лау собственной персоной, столько дней терпела рядом с собой такое чудовище. Записи из камеры Уитмаса сохранились частично. Да, признаю: после всего ты – именно ты – имела полное право убить Бритца без пиетета: хоть спящим, хоть в уборной… толкнуть в спину, сжечь при смерти. Но! От тебя пахнет сексом. Вся каюта им пропахла. Раздевайся, покажи, как ты сопротивлялась! Как давала отпор насильнику, который зарезал твою мать!
–Дай мне уйти, Берг. Пожалуйста!
Он рванул мой воротник и сдёрнул рукав, спуская комбез с плеча до пояса.
– Ни следа. Как же так, Эмбер? – шипел он, водя носом у моего лица. – Вся пропахла им – но нет и запаха насилия.
– Я пришла его убить!
Он потащил меня прочь от шоссе. К самому краю кратера. Наши ботинки давили стёкла.
– Пусти! Клянусь, я хотела убить Бритца!
– И отдалась так нежно, что он растаял. Ты лживая шлюха без принципов, Эмбер.
Охранники разбирали осколки эквилибринта. Берграй толкнул меня к ним в руки:
– Забирайте, рой-маршал передал вам подарок. До смерти любит эзеров.
Берграй обернулся осой и метнулся прочь. Четыре пары глаз обшарили меня с макушки до пяток.
– Значит, насекомых любишь.
– Нет. Нет…
Я не могла превратиться, не могла убежать. Понимала, что в моём положении лучше их не бесить, иначе бросят в кратер со множественными переломами. Вряд ли Нахель догадался предупредить… кого? Кайнорта? Ему уже не было дела до Эмбер Лау. Охранник с масляным взглядом рванул меня к себе. Вскрикнув, я ударила его в пах и бросилась бежать. Толчок – и растянулась на осколках. Руки, лицо, голое плечо исцарапали стёкла. Я ползла, и прозрачные занозы кололи сквозь ткань. Эзеры превратились. Зажужжали, и чьи-то лапы, сцапав меня за лодыжки, потащили по осколкам. Ударили. И опять ударили. В глазах потемнело от боли, вата снова заполнила голову.
В этом аду, пока четыре чудовища терзали на мне комбез, а спину резали стёкла, гломерида Берграя Инфера взлетела над кратером, чтобы отнести синтофрен армии насекомых. Но… Целых полчаса часа требовалось, чтобы поднять звездолёт в воздух. Полчаса потерялось в бессознательной тьме. Тогда я взмолилась всем дьяволам, чтобы умереть. И послышался вопль:
– Вода в русле! Река возвращается!
Раззадоренные бешенством и похотью, эзеры оказались не готовы к стихии. Лежа в крови на осколках, я увидела, как забурлила река. Вода, свободная от гидриллия, вернулась домой. Она хотела пройти по касательной. В отчаянии я взмолилась и ей тоже… И как только воды добрались до нас, река свернула и ударила. Туда, где не было ни русла, ни рукава!
Эзеров смыло, закрутило потоком. Я ухватилась за огромный кусок стекла на краю кратера, чтобы удержаться. Стоило испугаться, как вода подо мной успокоилась. Но вокруг бушевала! Невозможно.
Только если…
Впереди был крутой обрыв – в кратер, полный стёкол. Позади ревела река. Деваться с осколка оказалось некуда, спуститься страшно.
Только если!..
Я управляла водой. Вокруг моего убежища она стояла тихо, как в лесном пруду. Я управляла рекой! Она пришла на помощь, подчинилась и воевала против эзеров. Весь лагерь затопило. Выше по течению вода несла узорчатые покрывала. Маррада. Она упала и намочила крылья. Тяжелые от влаги, они приклеились к поверхности и не давали даже повернуться. Воздух задрожал.
