Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
сохранила в памяти, как шла по дороге и увидела свет от фар подъехавшей сзади машины.
У полиции имелись все основания предполагать, что за двадцать пять лет Джейкоб Доусон убил больше десятка девушек в Юте и, возможно, нес ответственность за похожие исчезновения девушек с соответствующей внешностью из ближайших округов. Учитывая, что он унаследовал сто акров земли, включая участок, граничащий со стоянкой для грузовиков и эстакадой, где обнаружили Молли Таггерт, полиции по-прежнему нужно было обследовать огромную территорию и, как это ни печально, раскопать много тел.
Все жители Левана следили за этой историей – они смотрели репортажи, делали вид, что получали информацию из первых рук, и додумывали то, чего не знали, просто чтобы потешить чувство собственной важности. Прямо как в первый раз, когда Леван попал в новости. Это была отличная история, а люди любили их не меньше, чем детей.
Но как бы им ни нравилась повесть о малыше Моисее, который вырос своеобразным провидцем, когда репортеры уехали и все вернулись к обыденной жизни, многие отказывались в нее верить. Как и сказал Моисей, если ты боишься правды, то никогда ее не узнаешь. Но это нормально. Мы не очень-то хотели, чтобы о нас узнали.
Мы позволили людям верить, во что они хотят. Позволили краскам стушеваться и деталям стереться. В конечном итоге все будут рассказывать эту историю вместо сказки на ночь. Как-никак, это отличная история.
История о «до» и «после» и о новых началах, не имеющих конца. Несовершенная и сумбурная, безумная и ломкая. Но самое главное – это история любви.
Наша история.
Эпилог
Джорджия
– Не дергайся, я почти закончил! – потребовал Моисей, и, вздохнув, я снова опустила голову на руку.
Он был одержим идеей рисовать меня. Мое беременное тело не казалось мне очень-то красивым, но Моисей не соглашался и ежедневно называл мой округлившийся живот одним из пяти своих плюсов, наряду с моими ногами, глазами, светлыми волосами и грудью, увеличившейся на размер.
Кому нужен фотограф, когда твой муж – всемирно известный художник? Я лишь надеялась, что однажды картины с обнаженной Джорджией Райт не окажутся на стене спальни какого-то старого богача или того хуже – в музее, где тысячи глаз будут постоянно оценивать мои «плюсы».
– Моисей? – тихо позвала я.
– Да? – он ненадолго оторвался от холста.
– В Джорджии новый закон.
– Противоречит ли он законам Моисея?
– Да, напрямую, – признала я.
– Хм-м… Что ж, давай послушаем.
Он отложил кисть, вытер руки о тряпку и подошел к кровати, где я лежала, слегка прикрывшись простыней, как рубенсовская женщина. Это он рассказал мне о значении этого выражения и явно считал, что подобное сравнение должно мне льстить.
– Не рисуй, – строго распорядилась я.
Он наклонился, упираясь коленом в кровать, и поставил руки по бокам моей головы. Я немного повернулась, чтобы взглянуть на него.
– Никогда? – спросил он с улыбкой, а затем опустил голову и ласково коснулся моих губ.
Но его золотисто-зеленые глаза оставались открытыми и наблюдали за мной во время поцелуя. От наслаждения у меня поджались пальцы на ногах и затрепетали веки, вкус его губ сводил меня с ума.
– Нет. Но хотя бы иногда, – вздохнула я.
– Только когда я в Джорджии? – прошептал он, и я почувствовала, как приподнялись уголки его губ.
– Да. И будь мил, бывай там почаще. Всегда. Регулярно.
Моисей страстно меня поцеловал, водя руками по моему округленному животу, и ребенок восторженно толкнулся, из-за чего мы резко отстранились и удивленно засмеялись.
– Там довольно людно, – сказал он серьезным голосом, но в его глазах плясали чертики. Он был счастлив, и мое сердце настолько переполнялось эмоциями, что я не могла сделать вдох.
– И тут тоже, – я прижала руку к сердцу, тщетно пытаясь не вести себя как типичная сентиментальная беременная женщина. Затем взяла его лицо в ладони. – Я люблю тебя, Моисей.
– И я тебя, Джорджия. До, после, всегда.
Моисей
Я пытался не строить никаких ожиданий. Жизнь после смерти это одно, а появление новой жизни – совсем – другое. Джорджия была спокойна. Прекрасна. «Стреляный воробей», как выразилась она. Но меня не было рядом в первый раз, и я даже не моргал из страха что-нибудь пропустить. А также не находил себе места от беспокойства.
Таг тоже волновался, но ждал снаружи. Он, конечно, мой лучший друг, но некоторые события слишком личные, чтобы делиться ими, даже с лучшими друзьями. К тому же я сомневался, что Джорджии хватило бы терпения успокаивать нас обоих во время родов.
Я только и мог, что держать ее за руку и быть рядом, молясь Богу, Пиби, Эли, любому, кто слушает, чтобы они придали мне сил и мужества. Сил быть мужчиной, которого заслуживала Джорджия, сил, чтобы побороть желание покрыть стены больничной палаты бессвязными рисунками.
Когда наша дочь появилась на свет, крича так, будто ему пришел конец, я расплакался вместе с ней. Представляете, я превратился в ту еще плаксу. Я столько лет контролировал воды в своей голове, но теперь мы будто поменялись местами. Но как тут не заплакать? Она была прекрасной. Безупречной. Здоровой. Когда ее положили на грудь Джорджии и та улыбнулась, словно мы создали чудо, я смог лишь кивнуть. Уже два чуда.
– Кэтлин, – сказала она.
– Кэтлин, – согласился я.
– Кажется, у нее твои глаза и нос, – заметила Джорджия, успокаивая нашу дочь, у которой определенно был не мой нос. По крайней мере, пока. Но зато были мои уши. И глаза моей матери. Теперь я мог это признать.
– У кого тут папины глазки? – проворковала Джорджия.
– У нее будет твой цвет кожи. И волосы, – добавил я, рассматривая светлый пушок на крошечной голове Кэтлин и розоватый оттенок ее кожи. Мысленно я уже представлял, какие краски использую, чтобы нарисовать ее.
– У нее форма губ, как у Эли. Может, ей достанется его улыбка, – уголки ее собственных губ приподнялись, и мое сердце екнуло в груди. Мы скучали по Эли. Его отсутствие – единственное, что омрачало этот момент.
– Надеюсь. У него была замечательная улыбка, – я наклонился и поцеловал Джорджию в губы – такие же, как у Эли, такие же, как у малышки Кэтлин.
– Мои волосы, твои глаза, улыбка Эли, имя прапрабабушки…
– И обаяние Тага. Будем надеяться, что оно ей достанется.
Мы дружно посмеялись.
Затем Джорджия ласково заговорила с нашей дочерью, поглаживая ее по мягкой щеке и покачивая на руках.
– Вот твои пять плюсов, Кэтлин. На сегодня и навсегда.
Мы помолчали пару секунд, изучая нашу девочку. Она перестала плакать и смотрела круглыми глазами куда-то за нас, сжимая мой
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
